— Ну вот что! — приподнимаясь, заявил Антон. — Эти разговоры можно тянуть до бесконечности. Но мы не будем. Вы должны быть зарегистрированы, Осокин, и вы будете зарегистрированы. Прямо сейчас. Без всякого на то согласия.
Дмитрий хотел было возмутиться — и не смог. Что?то невидимое, но крепкое обхватило его, заморозило голос, сдавило сердце. Он попробовал дёрнуться — бесполезно. Как в резиновых тисках.
Антон между тем выбросил вперёд кулак — точно собирался ударить, но, задержав его в движении, резко разжал пальцы. И сгусток синего пламени, сорвавшись с его ладони, устремился к Дмитрию. Прошёл сквозь плотную ткань куртки, сквозь рубашку. Вонзился в грудь. Кожу на миг опалило жаркой болью — но тут же боль схлынула, оставив после себя голубоватое сияние. Которое, с каждым мгновением делаясь бледнее, вскоре исчезло.
— Вот и всё, — с видом стоматолога, демонстрирующего пациенту вырванный зуб, заявил Антон. — Метка нанесена. Увидеть её может только Иной, обычному человеку она недоступна. А записано там следующее: «Дмитрий Осокин, Светлый маг, шестой уровень силы. Постоянная московская регистрация». Хотя какой на самом деле уровень, пока судить трудно. После обучения надо будет скорректировать.
— Вот и вся цена вашим сказочкам о добровольности и порядочности, — мрачно буркнул Дмитрий. Тело вновь было свободно, невидимые тиски исчезли. Раздражение осталось.
— Да, — кивнул Антон, — я превысил свои полномочия, применив силу. Потому что ничего другого уже не оставалось. Вы, естественно, можете жаловаться начальству. То есть моему шефу, руководителю московского Ночного Дозора Борису Игнатьевичу. Впрочем, я и так доложу ему. Если он сочтёт мои действия неправомерными — наложит взыскание. Просто меня ваше упрямство достало. Кстати, я облегчил вам духовный выбор. Раз регистрация выполнена против вашей воли, путём насилия — значит, совесть ваша должна быть чиста.
— Наверное, надо завершать разговор, — вмешалась Лена. — Дмитрию Александровичу ещё тетради проверять и с женой объясняться, по поводу долгой отлучки и коньячного запаха.
— В общем, подумайте обо всём этом, — добавил Антон. — Наша встреча не последняя. Скоро ведь надо обучение начинать… Ну а если вдруг что «иное» стрясётся — звоните.
И оба они, одновременно поднявшись, быстро двинулись прочь, к выходу из сквера. А Дмитрий остался на скамейке. Следовало, конечно, торопиться домой. Аня, видать, уже вся извелась. Но он долго ещё не мог подняться. Осторожно трогал грудь. Ничего не болело, разве что душа. Хотя Антон прав, греха на нём за эту «регистрацию» нет. А скверна — есть. Скверна, которую ещё отмаливать и отмаливать.
А ведь всё?таки это люди, а не бесы, понял вдруг Дмитрий. Пускай и прельщённые, и заблудшие — но люди. Бесы куда лучше подкованы в богословии.
9.
Солнце, вообразив, будто лето ещё не кончилось, жарило в полную силу. Ни единого облачка на высоком, удивительно синем, точно в детской книжке, небосклоне. И всюду тени — чёрные, ломаные, ждущие.
Думать о тенях не хотелось. Особенно о той, что стелется под ногами… которую так легко поднять, войти в неё… Нет, исключено. Больше — ни разу.
Но тени были не только на земле, они и душу накрыли, окутали печалью.
Он так рвался сюда, так надеялся… всю дорогу молился… ну, или почти всю. А в результате?
— Не принимает батюшка! — поджав бледные губы, сообщила пожилая тётка, до глаз закутанная в чёрный платок. — Болеет он. Нельзя его обременять!
— Вы лучше в храм зайдите, образу Преображения Господня свечу поставьте, — выйдя на крыльцо скита, посоветовала вторая келейница. — Господь вашу мольбу и так услышит.
Дмитрий, конечно, не один был такой. Всех паломников, явившихся в Преображенский монастырь ради беседы со старцем Сергием, переадресовывали в храм. Смиряли.
Всё правильно, конечно. Какие могут быть претензии? Старец действительно слаб здоровьем, старец чисто физически неспособен встретиться с каждым из десятков, а то и сотен ежедневных посетителей. Старца нужно беречь.
И значит, всё было зря. И ночной разговор с Аней, и утренний с Мариной Павловной. И полдня пути — электричкой да Твери, потом рейсовым автобусом, потом пешком, через лес. Теперь остаётся лишь зайти в храм, приложиться к иконам, поставить рекомендованную свечку. И обратно, в Москву. Если повезёт с расписанием, ночью уже будет дома. На лязг открываемой двери выглянет сонная Аня…
Он тогда не стал говорить ей всего. Неважно, сочтёт она его психом или, что ещё хуже, поверит — в любом случае это вонзится в неё отравленной стрелой. Конечно, муж и жена — едина плоть, и радости, и горести делятся пополам, но слишком уж было ему жалко свою Аню — такую слабую, робкую, явившуюся словно из позапрошлого века, из какого?то обветшалого дворянского гнезда… большие серые глаза?озёра, тонкие, «музыкальные» пальцы…
— Анюта, родная, — сказал он тогда, — мне необходимо съездить в монастырь. Хотя бы на недельку. Ты ж сама, наверное, замечаешь — со мной не всё в порядке. Очень трудная и непонятная ситуация. Уж извини, но деталей рассказывать не буду. Просто поверь мне — надо. Очень сильные демонские нападения. И почему именно со мной? Чем я заслужил? Но просто вот чувствую — надо съездить к старцу Сергию, может, хоть его молитва подействует. К нашему батюшке? Болеет он… в кардиологическом санатории, и будет там по крайней мере до середины октября. А отцу Георгию исповедовался… толку?то… Азбучные истины все мы говорить умеем, книжки те же самые читали… Но тут что?то уже другое необходимо… не из книжек. Ты уж поверь мне, я не стал бы срываться с места, не будь всё так серьёзно. В общем, молись за меня. Я очень тебя люблю и очень верю… Если что, звони, мобильный я беру.