Дикое поле

— Тут не пушки нужны, тут установка «Град», и не одна потребуется. И пара дивизионов гаубиц. Плюс пара часов огневой подготовки перед атакой. Тогда, может, проходы для конницы и появятся, а стрельцы разбегутся. А пушечные ядра… — Менги-нукер покачал головой. — Сам подумай: пушки подводить на расстояние выстрела понадобится, плюс несколько дней стрельбы, чтобы выбить колья и срыть часть вала. За это время даже тупой русский воевода сообразит, в каком месте намечается прорыв, подведет свою артиллерию и резервы и устроит прорывающимся через вал нукерам хорошую кровавую баню. С таким же успехом можно штурмовать саму Тулу. Там хоть подъезды удобные.

— А если ломать засеку не в одном месте, а в нескольких?

— Ты правильно мыслишь, хан, — усмехнулся Русский. — Но если султан даст тебе столько пушек, тебе наверняка захочется править не в дикой немытой России, а в Стамбульском дворце.

— Тогда что делать?

— Не знаю… — задумчиво прикусил губу султанский посланец. — Не знаю.

Они поворотили коней и направились назад, к Ельцу.

На дорогах то и дело попадались распухшие от жары мертвецы, полуразделанные лошадиные туши, сломанные возки, валялись какие-то тряпки, потерянные миски, ложки, деревянные вилы. Татарские разъезды умело вычищали землю, попавшуюся на несколько дней им во власть. Десяткам тысяч загнанных в леса и города людей и в голову не могло прийти, что свалившаяся на их головы беда, что нукеры на улицах деревень и всех проезжих дорогах — это всего лишь второстепенное воздействие, случайное дополнение к главному: к желанию ближнего советника Гирей-бея своими глазами взглянуть на Засечную черту.

Три дня пути к Ельцу Менги-нукер молчал, бессмысленно уставясь в переднюю луку седла и забывая трогать поводья, чтобы повернуть лошадь в ту или иную сторону. Временами он начинал тихо ругаться, иногда отрицательно мотал головой. Похоже, никаких умных мыслей в его голову пока не приходило.

В лагере возвращение бея встретили с радостью. За минувшую неделю почти пятнадцатитысячный табун караулящего Елец отряда успел сожрать до земли всю траву в округе, и теперь его, разбив на небольшие стада, приходилось гонять на пастбища за несколько верст, оставляя нукеров пешими. Захваченный в ближних деревнях скот съели, охотиться в лесах никто не умел, а резать боевых коней нукеры не хотели. Настала пора уходить домой.

— Завтра, — кратко пообещал уставший бей, уходя в шатер, и радостная весть тут же разнеслась среди ногайцев: набегу конец! Они возвращаются в степь, к родным кочевьям.

Тирц, вернувшись в свой походный шатер, так же бессильно упал на ковры и закрыл глаза. Но даже теперь перед глазами маячили остро заточенные колья и земляные валы, валы и колья, колья и валы…

— Ты голоден, ифрит? — спросила его невольница.

— Может, тебе налить освежающего настоя?

Русский раскрыл глаза. Потом рывком сел и схватил ее за руку:

— Ты же ведьма! Ведьма, я знаю. Настоящая.

— Я… Нет… — попыталась женщина выкрутить ладонь из его лапы.

— Ведьма! — уверенно кивнул Тирц. — Меня вычислила, и Юльку из «Шатунов» засекла. А ну-ка, скажи: ты можешь командовать муравьями? Или короедами? Ну, говори!

— Пусти, больно… — упала невольница на колени. — Ничего я не могу.

— Врешь, можешь! Все ведьмы способны на что-нибудь этакое. Можешь…

— Больно! — закричала женщина.

— Это еще не больно, — покачал он головой. — Больно будет, если ты мне не поможешь, ведьма. Ты даже не представляешь, как больно иногда бывает человеку.

— Но я не могу… — заплакала от рези в вывернутой руке шаманка. — Не умею…

— А ты спроси. У этой… праматери своей спроси. Она ведь хотела сохранить свою внучку? И даже, по глупости своей, ухитрилась нагадать ей долгую счастливую жизнь. — Тирц наклонился и прошептал женщине на ушко: — Но если вы с прамамашей не поможете мне снести русский вал… Ты мне будешь совершенно не нужна. И дни твои окажутся совсем не долгими и о-очень несчастливыми.

Впрочем, как ни хотелось Менги-нукеру на следующий же день отправить свою невольницу «по лезвию ножа», но на этот раз бескормица оказалась важнее его прихоти, и татарский отряд снялся со своего места, быстрым маршем преодолел полтораста верст до Оскола и остановился перед ним, пропуская за своей спиной груженые добычей и полоном сотни. А затем, когда тяжелые обозы, переваливаясь на кочках грунтовой дороги скрылись вдалеке, увозя, в том числе, шатры Девлет-Гирея и его калги-султана, боевое прикрытие степняков поднялось в седло и стремительно умчалось в родные просторы.

Для южного русского порубежья наступала зима. Первая бесхлебная зима.

* * *

— Ну? — закончив елозить по точильному камню своим ножом, Тирц опробовал его остроту, попытавшись сбрить несколько волосиков с предплечья, недовольно покачал головой, но точить больше не стал, вернув короткий клинок в ножны. — Как свидание с праматерью?

— Ой, как голова кружится… — попыталась подняться шаманка, но сильная мужская рука опрокинула ее обратно на подстилку.

— Хватит прикидываться! Я тебя всю ночь не трогал, дрыхла, как сурок. Только писк стоял. Отвечай, как собирается праматерь спасать твою шкуру, и собирается ли вообще?

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99