Татары уже топтались широким полукругом на своем любимом холмике и ниже его: часть спешилась и отпустила коней щипать траву, другие гарцевали верхом. Вот один сорвался вперед и помчался вокруг усадьбы с лихим казацким посвистом:
— Эй-ей! Сдавайтесь, русские! Все одно по вашу душу пришли! Сдавайтесь, смерть ваша пришла! Татарская!
— Черт, Варлам, наверное, волнуется. Думает, в плен попали. Как бы ему весточку подать?
— Русские, сдавайтесь! Вся орда к вам идет! Всё одно умрете! — мчался по кругу всадник, и со стен попасть в него было совершенно невозможно. — Сестер отдайте! Пусть хоть они живы останутся!
Юля криво усмехнулась и потянула из колчан стрелу. Когда он завершит круг, то поскачет прямо на нее, как ползущая по ниточке мишень.
— Детей отдайте! Им понравятся наши лас-ва-а-у-у…
Лошадь, которой стрела, прежде чем войти ногайцу между ребер, пронзила шею, оступилась.
Лихой нукер, перелетев через ее голову, несколько раз перекувырнулся, ломая высокую траву, и замер на спот широко раскинув руки. Свою долю русского добра уже получил.
На стенах крепости зашевелились. От реки был видно, как Варлам, в своем панцире и хорошо отличимом остроконечном шлеме, недоуменно крутит головой и что-то спрашивает у смердов. Похоже, пока они барахтались в реке, сюда успел примчаться тревожный вестник, и не просто примчался — а еще и мужики с деревень прикатили. А может, наоборот: сперва по деревням промчался, а потом в усадьбу прискакал. А может, вообще дальше помчался, а предупредили о татарах приехавшие под защиту стен крепостные. А может… Какая теперь разница? За боярыней наверняка посылали, но посыльный про секретную купальню ничего не знал.
На холме с татарами, судя по ленивому их поведению, тоже не поняли, что это была за стрела и откуда прилетела, А может, решили, что всадник просто споткнулся и шею сломал?
— Какие все мужики бестолковые! — фыркнула Юля. Оглянулась за спину, потом на посмотрела на холм. Опять на реку. — Черт, в одежде утонуть недолго. Я все-таки не Ихтиандр. Ладно.
Она принялась торопливо раздеваться, оставив из одежды только колчан, всучила сверток кухарке:
— Уползай куда-нибудь подальше, прячься в кусты, заныкайся и не вылезай. А еще лучше — попытайся в Оскол пробраться, о набеге предупредить. Только осторожнее! На дороге не показывайся!
— А ты, барыня?
— А я все-таки покажу всем этим остолопам, что хозяйка здешних земель никуда не исчезла.
— Боярыня, боярыня!
— Иди отсюда, кому сказано! — цыкнула на нее Юля.
А потом, пригибаясь, легким шагом побежала вдоль кустов. Остановилась она у трех осин: толстые стволы хорошо прикрывали ее от взглядов, узкие промежутки между деревьями словно специально создавались природой как бойницы лучника, а за спинов имелся очень удобный спуск к воде. И самое главное до татарского стойбища было всего три сотни метров. Один полет стрелы — ее любимая дистанция.
Юля облизнулась, поворошила стрелы в колчане — маловато осталось, от силы полсотни. Нужно не полениться и еще настрогать. Выбрала пяток, что показались самыми удачными, уложила поверх колчана, потом натянула лук.
Трен-н-нь! — один из крайних всадников скатился с коня. Трен-н-нь! — сидевший на корточках у костра татарин завалился в огонь. Трен-н-нь! — черт! Промахнулась, и вместо всадника продырявила голову коня.
— Ага, расчухали, — удовлетворенно кивнула Юля, увидев, как от основной массы отделяются несколько всадников и устремляются к ней. — Интересно, Варлам-то сообразил?
Она выпустила еще две стрелы, сбив одного всадника и подстрелив еще одну лошадь, потом перекинула лук через плечо, схватила колчан, сбежала к реке и ринулась в воду.
Оскол у усадьбы составлял в ширину немногим менее ста метров, и к тому времени, когда она только-только миновала самую стремнину, татары успели домчаться до реки и прямо с конями пустились за ней.
Скорее всего, потому, что без коней плавать и вовсе не умели.
На несколько минут установилось примерное равновесие: Юля с выступающим над плечами колчаном плыла ничуть не быстрее, чем мешающие коням ногайцы.
Однако на берег она вышла все-таки раньше преследователей и скинула лук.
Теперь гостям из крымских степей предстояло узнать одну очень и очень неприятную вещь. Узнать, что, в отличие от тугих крымских и турецких, лайковых русских, простеньких тисовых английских и сложносоставных древнеегипетских, углепластиковый лук совершенно не боится воды, а кевларовая тетива никогда не размокает.
Узнать, что, в отличие от тугих крымских и турецких, лайковых русских, простеньких тисовых английских и сложносоставных древнеегипетских, углепластиковый лук совершенно не боится воды, а кевларовая тетива никогда не размокает.
Обнаженная женщина выпрямилась, ничуть не стесняясь своей смертоносной наготы, и наложила стрелу.
Трен-н-нь — с десяти шагов она могла бы попасть блохе в заднюю ногу, а не то что татарину в лоб. Трен-н-нь — второй отставал от первого шагов на пять. Трен-н-нь — третий тоже почти нагнал голую бабу. Трен-н-нь…
Воины, еще находившиеся на середине реки, стали разворачиваться, поняв, что в воде они являются просто еле движущимися мишенями, но стрелять по спинам Юле оказалось еще удобнее, и из шестнадцати преследователей обратно на берег не вышел ни один. Правда, к сожалению, и на травку к лучнице выбрались только три скакуна.