Наложница упала к нему в ноги и зарыдала.
— Ну-ну, — закряхтел Алги-мурза, гладя ее по голове. — Теперь все позади. Я здесь, и бояться больше нечего. Ты еще увидишь, как я захвачу этот городишко и прикажу срыть его по самую землю.
— Да, мой господин, — облегченно вздохнула пленница. — Накажите их. Накажите их всех.
Она утерла слезы — излишек плаксивости утомляет мужчин. Прильнула к татарину — пусть чувствует свою силу и ее беззащитность. Для правдоподобия пару раз тяжело вздохнула — и ощутила утешающее похлопывание по плечу. Вообще-то, в качестве утешения мог бы что-нибудь и подарить. Но здесь, в походе, среди степей — где он хоть что-нибудь возьмет? Ничего, потом отдарится.
Для правдоподобия пару раз тяжело вздохнула — и ощутила утешающее похлопывание по плечу. Вообще-то, в качестве утешения мог бы что-нибудь и подарить. Но здесь, в походе, среди степей — где он хоть что-нибудь возьмет? Ничего, потом отдарится. А все-таки жаль, что узкоглазый вонючка не взял в поход весь гарем.
* * *
Остаток дня Алги-мурза провел в ожидании. Гнать нукеров под пушки, на глупую, бесполезную смерть он не мог — да и кто полез бы на рожон второй раз? Пленников не приводили… Еще неделя такого бездействия — и от Оскола сюда придет подкрепление. Впрочем, беспокоиться рано: ведь они стоят здесь еще только первые часы.
И действительно, поутру, еще до полудня, нукеры второй сотни пригнали со стороны Донца двух мужчин и женщину, пойманных на тропе у реки.
— Откуда вы, кто?
— Могилевские мы, — скинув шапку, низко поклонился один из них. — На новые земли податься хотели.
— Подадитесь, — кивнув, пообещал Алги-мурз — Но сначала сруб мне сделайте. Шагов пять в длину и четыре в ширину. Из толстых бревен, да на колесах. Понятно?
— Да где же нам колеса взять, господин? — смял шапку мужик.
— Вон, — кивнул мурза в сторону опустевших повозок обоза. — Любые снимайте.
Мужики переглянулись, кивнули и скинули на землю котомки.
— О таком разе, господин, дозволь вернуться на полверсты. Деревья там стоят высокие и прямые. Их на сруб пустить вельми удобно.
— И повозочки две взять, — тут же добавил другой.
— Ступайте.
Работали пленники, естественно, под присмотром нукеров. Свалили пару высоченных пирамидальных тополей, на месте разделали их в размер, уложили на телеги, привезли, принялись укладывать венец за венцом.
— Окошко впереди должно быть, — спохватился Алги-мурза. — Дверь сзади.
— Сделаем, — согласились мужики. — На шип бревна посадим.
Часов за шесть сруб из бревен в локоть толщиной пленники соорудили, снизу сделали вырезы, туда вставили жерди, на концы которых и насадили колеса. Сверху, вместо крыши, тоже накатали толстые бревна, поверх которых мурза приказал настелить шкуры, старые ковры и войлочные подстилки: а то осажденные зачастую имеют привычку лить на таран кипяток или сыпать раскаленный песок. Внутри подвесили таран, десяток первой сотни забрался внутрь.
— Все, господин, — поклонились мужики. — Сделали мы работу.
— Обождите, — отмахнулся Алги-мурза. — Может, еще чего понадобится. Гумер, прикажи их накормить!
Таран медленно двинулся в воротам. Мурза махнул рукой, пуская вперед сотни. Нукеры ринулись атаку, засыпая стрелами частокол, а тем временем сруб, под которым семенили человеческие ноги, приблизился на полсотни шагов.
С угла крепости грохнула пушка. Таран остановился… но вскоре пополз дальше и остановился вплотную к воротам. Опять грохнула пушка — и опять ничего!
Расстреляв стрелы, нукеры вернулись к ставке, а со стороны ворот послышался первый гулкий удар. Потом еще и еще. Опять оглушительно бабахнула пушка — даже с холма было видно, как летят в стороны щепки. Но удары не прекратились.
— Сейчас… Сейчас они выбьют ворота… — Алги-мурза оглянулся на сотни, готовые устремиться В открытый проход.
Со стен крепости посыпались длинные сучковатые сучья, ветви валежника, палки, доски. Потом полетели факелы.
— О, шайтан! Вперед, вперед, прикройте их! Сожгут! О, Аллах! — Выметнувшиеся вперед сотни принялись осыпать стену стрелами, но накиданный вокруг сруба пересушенный валежник уже разгорался.
Потом полетели факелы.
— О, шайтан! Вперед, вперед, прикройте их! Сожгут! О, Аллах! — Выметнувшиеся вперед сотни принялись осыпать стену стрелами, но накиданный вокруг сруба пересушенный валежник уже разгорался.
— Сейчас побегут… Лучше бы они поливали кипятком!
Однако засевшие в таране нукеры догадались не улепетывать от огня под вражескими стрелами, а откатиться вместе с осадным сооружением почти на сотню шагов и, лишь потом выскочив, стремглав домчаться до лагеря. Алги-мурза облегченно перевел дух и вознес благодарственную молитву. Сырое дерево сруба от нескольких ветвей не загорится, таран уцелел, а ворота… Ворота можно будет разбить завтра.
С рассветом к лагерю подошли последние сотни, рыскавшие в окрестных землях. Они пригнали еще пару баб и мужика, привезли несколько повозок с добром. Правда, не очень ценным: деревянные миски, корыта, глиняные горшки. Алги-мурза отправил всех пленных поливать сруб водой из реки. Русские тем временем так же старательно обливали водой крыши дома, навес над стенами и частокол.