— Раны проще всего. Болезни и старые увечья сложнее, но можно. К психическим и наследственным отклонениям пока подбираемся, но результаты очень и очень даже. Лично мои способности в магии исцеления скромны, но мне более чем хватает.
Настасья Павловна сбросила шлепанцы и забросила ноги на диван. Гость подхватился с него, освобождая место.
— А… — женщина, глядя на него, провела себя пальцами по левой щеке.
— Ах, эти царапины? — улыбнулся сэр Ровер, доставая руками прямо из воздуха какие-то баночки и пузырьки. Посмотрел на одну темную штукенцию, сунул обратно. — Обстоятельства таковы, что я ношу этот шрам с гордостью. На память об одной женщине.
— Ах, ну да, — усмехнулась Каменская, — Все бабы стервы… А ведерко бриллиантов можете?
— У нас предпочитают не уродовать красоту камня. Неограненые подойдут? Я уже дал заказ. — бросил тот. Присмотрелся к сидящей женщине попристальнее, этак оценивающе. Затем спрятал еще один пузырек. — А что касается… Если женщина хоть чуть-чуть не стерва, то она не настоящая женщина.
— А что вы собираетесь делать, сэр Ровер? — Настасья Павловна с некоторым даже испугом посмотрела на оставшуюся баночку с бледно-желтым содержимым и стоящие рядом пузырьки.
— Если вы не против, здоровьем вашим займусь прямо сейчас. Авансом. Даже если и откажетесь помочь нам, хоть добрым словом вспомните.
Он скинул куртку, закатал рукава белоснежной кружевной рубашки.
— Массаж и кое-какие заклинания. Не побоитесь довериться?
Каменская поерзала на диване, и наконец решилась.
— Один вопрос. Вы не имеете отношения к потусторонним силам? Уж очень ситуация напоминает сценку из романа Булгакова…
Сэр Ровер не рассердился и не обиделся. Даже наоборот, негромко, чтобы не дребезжали стекла в книжном шкафу, рассмеялся.
— Нет, не имею. Хотя и не стану скрывать, что кое-каким демонам и приходилось рога отшибать. Встречались, поверите ли.
Когда мучения наконец окончились, и был выпит последний пузырек с какой-то гадостью, безжалостный мучитель погнал ее в душ.
— И как можно быстрее.
Накинув халат, она нырнула в ванную комнату, а через несколько минут вышла, роняя на линолеум капли с мокрых волос. Посреди комнаты стояла светящаяся зеленая колонна то ли огня, то ли света.
— Станьте сюда, и не двигайтесь.
Каменская, уже ничему не удивляясь, шагнула внутрь. Постояла немного. Чуть тепло и щекотно. Волосы, правда, моментально высохли.
— Вот и все.
Сэр Ровер устало улыбнулся, жестом руки убрал это светящееся непотребство, и сел на стул. Каменская шагнула было к дивану. Опа! Такое она ощущала давно, еще в детстве, когда просыпалась летним утром в доме бабушки, чтобы выпить кружку парного молока.
Все тело буквально пело и приплясывало от какой-то скрытой радости и легкости. А настроение…
Она засмеялась.
— Давно забытое ощущение. Это надолго?
Ровер кивнул, а затем вытащил из воздуха какой-то узкогорлый кувшин и припал к нему. Напившись и отдышавшись, заметил.
— Только не попадайтесь под прямое попадание из пушки или под танк. А так — до самой смерти. Сами понимаете — с таким здоровьем она наступит не скоро.
Каменская на пробу подпрыгнула, чуть не сшибив люстру, затем отвернулась и, задрав полу халата, проверила свое правое бедро. Шрама от финки Паленого — как не бывало.
— Ага, — пробормотал меж тем рыцарь. — Собрали.
И вытащил на стол ведерко литров этак на пять-семь. В драгоценностях Каменская разбиралась не очень. Вернее, совсем не разбиралась. Но в том, что эти тяжеленькие и остро сверкающие камешки и есть алмазы, даже не усомнилась. Пересыпав в ладонях дробно и звонко стучащую, брызжущую радужными вспышками пригоршню, она восхищенно и сожалеюще вздохнула.
— Да я ведь пошутила. Уберите это.
— Извините, мэм? — у Ровера поползли вверх брови. — Я категорически не намерен причинять вред вам или вашему имуществу. Впредь будьте осторожнее в своих желаниях — они имеют паскудное обыкновение сбываться.
— На первый раз простите. — в голосе хозяйки слышалась бодрость и бесшабашность. — Ошиблась.
— Настасья Павловна, — зевнул сэр рыцарь и убрал куда-то ведро. — Извините, но мне надо срочно поспать. После этого лично меня — в сон тянет.
— Ой, конечно, — засуетилась хозяйка, но гость опять зевнул и улегся прямо на диване. Скинул сапоги, подбил под голову подушку и сладко засопел. Пожав плечами, она погасила свет, глянула в окно. Тетка все еще падала, машина сместилась едва на метр. Воробей, правда, почти сел на голую и мокрую ветку тополя. Какое там спать, тут можно рекорды по бегу и прыжкам ставить!
Но дисциплинированная сыщица заставила себя улечься в постель, закрыла глаза и стала мысленно считать до ста.
«тридцать пять, тридцать шесть, тридцать… семь …………..»
Проснулась она в потемках. Сладко потянувшись, вылезла из-под одеяла, улыбнулась ощущению счастья и бодрости во всем теле, и поплелась на кухню с намерением выпить чашечку-другую кофе.
— А чего это я вскочила в такую рань? — возмутилась она, бухнув на плиту эмалированный чайник. Отвернула край занавески и выглянула в кухонное окно.
Снаружи было все так же темно, сыро и мерзко. В ночном воздухе застыли ртутно блестящие капли дождя, а в луже под фонарем неподвижно сидела тетка и, очевидно, ругалась вслед уже скрывшейся машине.