Лисица между тем зашевелилась, с трудом поднялась на дрожащие лапы и просунула нос сквозь редкие прутья. Стало видно, что у нее не один хвост — несколько! Так сразу сосчитать их было затруднительно, но теперь Баг готов был поверить на слово, что их — и впрямь девять. Два нервно подергивались, один стоял торчком — видимо, от радости; остальные бессильно обвисли. Слезы текли по мордочке преждерожденного чуда природы и капали на распластанную по дну узилища шелковую подушку, на ложе заточения.
«Какая же она старая», — содрогаясь от жалости, подумал Богдан.
— Теперь мы вместе, почтенная тетушка, — бормотал Вэймин Кэ-ци, — теперь мы снова вместе…
Вдруг будто кто-то невидимый подрубил передние лапы лисе, и она, чуть не ободрав нежный нос о жесткие прутья, склонилась… в поклоне!
Тангуты, стоя на коленях, дружно поклонились в ответ, а когда подняли головы — лиса без сил свалилась на бок, еле заметно шевеля многочисленными хвостами.
— Мы поможем тебе, почтенная тетушка, мы освободим тебя. — Старший тангут живо вскочил на ноги и принялся обрывать со стены амулеты; Вэймин Чжу-дэ сгребал бумажки и мешочки в кучу, и когда с этим было покончено, принялся ожесточенно их рвать в мелкие клочки; очень быстро в комнате не осталось ни одного целого амулета.
Лисица — должно быть в последнем усилии — вновь подняла голову и по комнате понеслось еле слышное, почти воздушное:
— Спасибо-о-о-о-о…
Вслед за этим исходящее от шерсти лисы сияние стало понемногу меркнуть и сама она начала таять, растворяться в воздухе, — несколько мгновений, и клетка опустела. Лиса исчезла.
И тут минфа почувствовал, как комната и все, находящиеся в ней, плывут прочь от него — дальше и дальше, кружась в безумном хороводе. Темнота обступила Богдана.
14-й день девятого месяца, четверица,
поздний вечер.
— Ну-ну, драгоценный преждерожденный, — услышал Богдан незнакомый голос, — Пора прийти в себя. Пора! — Удивительно мерзкий, выворачивающий наизнанку запах ломанулся минфа в ноздри, и он открыл глаза. Прямо перед собой он увидел слегка опухшее лицо с удивительно правильным носом, на редкость красными глазами и неподдельно приветливой улыбкою. Лицо слегка качалось в мутном пространстве. «Наверное, я еще не очнулся», — подумал Богдан и на пробу спросил:
— Где я?
И попытался подняться.
И увидел Бага.
— Еч…
— Не вставай. — Руки Бага, мягко, но твердо легли на плечи встрепенувшегося напарника, прижимая его к мягкому ложу. — Тебе сейчас нельзя вставать. Ты весь утыкан иголками. Тебе надо полежать часик, пока лекарь не закончит свое дело.
— Лекарь?
Вновь, оттеснив Бага, перед ним явился красноглазый.
— Здешний лекарь Михаиле Большков, к вашим услугам, драгоценный преждерожденный. Лежите, не вставая. У вас огромная потеря жизненной силы. С Божьей помощью, мы сейчас немного ее восстановим, но вам еще с пару седмиц придется принимать травы и являться ко мне на прием. Выпейте вот это. — И лекарь подсунул Богдану под нос огромную кружку, от которой исходил упоительный аромат трав.
Немного позже Баг расскажет Богдану, как тот, потеряв сознание, рухнул на пол рядом с Виссарионом. Сгорая от беспокойства, Арсений с Багом выволокли бесчувственного минфа из душного погреба на свежий воздух, но ни похлопывание по щекам, ни прысканье воды в лицо не принесли никаких результатов: Богдан не желал возвращаться к действительности. Потерявший обычную невозмутимость Баг совсем было растерялся, но вовремя появившийся из недр сруба Вэймин Кэ-ци поведал: здесь, в Кеми, обитает известный своими воистину небесными талантами молодой, но крайне знающий лекарь по имени Михайло Юрьевич Большков, и до сего дня не было еще такой хвори — от сердечной до желудочной, — каковую он не смог бы распознать и обуздать. «Так где же этот Большков, где?! Ведите!» — вскричал Баг и, подхватив на руки бессознательного сановника, ринулся вослед указывающему дорогу тангуту. У врат тело минфа перехватил Борис, считавший своим долгом следовать вместе с ними. Младшего тангута, сотрясавшегося в беззвучных рыданиях по ушедшей из мира тетушке-лисе, да Арсения, сидевшего рядом с уложенным возле поленницы Виссарионом — равный Небу наставник больше не брыкался, вел себя тихо, — в «Персиковом источнике» было более чем достаточно.
Лекарь Большков жил в некотором удалении от Кеми — как ни торопись, а даже самым быстрым шагом полчаса требовалось. В конце пути Богдан стал подавать признаки жизни: тихо простонал и шевельнул рукой; Баг обнадежился было, но тут тело минфа сотрясла крупная, с ног до головы, дрожь, и он снова затих. «Уже рядом, — махнул рукой Вэймин Кэ-ци.
В конце пути Богдан стал подавать признаки жизни: тихо простонал и шевельнул рукой; Баг обнадежился было, но тут тело минфа сотрясла крупная, с ног до головы, дрожь, и он снова затих. «Уже рядом, — махнул рукой Вэймин Кэ-ци. — Почти пришли».
И они снова поспешили вперед, стараясь не потревожить и не растрясти сановника.
У последнего поворота тропинки, за которым, по словам тангута, их взорам наконец-то должно было открыться жилище кемского лекаря, Вэймин Кэ-ци чуть не налетел на чьи-то ноги, беззаботно торчащие из кустов. Ноги были обуты в крепкие, не новые, но ухоженные сапоги желтой кожи и при ближайшем рассмотрении оказались принадлежащими худощавому мужчине в немного великоватом буром халате на меху; удобно вытянувшись во весь рост, он лежал в кустах лицом вверх и, приоткрывши рот, еле слышно посапывал. Рядом громоздилась объемная чересплечная сума.