Прислужник ловко расположил перед Багом блюдо с распространявшими изумительный запах пирожками, простой пузатый глиняный чайник с чашкой и поклонился Отшельнику:
— Рад приветствовать вас, драгоценный преждерожденный Гаврилкин! Что для вас?
— Как всегда! — махнул рукой Фелициан, ожесточенно принюхиваясь к Баговым пирожкам. — И один вот такой! Нет, два! Нет, три!
Служитель отошел, Отшельник взмахнул руками, выронил из рукава диктофон, поймал и бросил на стойку рядом с телефонной трубкой. Трубка тут же зазвонила.
— Вэй! Вэй! — закричал Гаврилкин в трубку. — Вэй! Очень плохо слышно! Я все еще стою в заторе на Лигоуском. — И отключился. Потом безо всякого перерыва схватился за диктофон, нажал на кнопочку и поднес Багу. — Спасибо, драгоценный преждерожденный Лобо, что наконец-то согласились дать интервью для читателей газеты «Вечерняя Александрия». У читателей накопилось множество вопросов…
Баг прикрыл диктофон ладонью.
— Нет? Разве нет? — картинно вытаращил глаза Отшельник, выключая диктофон. — А как же читатели? Они ждут, драгоценный преждерожденный! Они истомились ждать! Вы обещали, как я понял, рассказать о неких до сих пор не известных широкой публике деталях ваших последних удивительных расследований…
Вернулся служитель и поставил перед Гавом блюдо с какой-то диковинной ватрушкой, пирожками и огромный стакан с темной жидкостью, в которой плавали, глухо постукиваясь боками, крупные прозрачные кубики.
«Чай со льдом», — с отвращением подумал Баг. Что делать: в «Яшмовом фениксе» влияние так называемой цивилизации чувствовалось особенно сильно.
— Нет, — качнул головой Баг. — Нет еще. Но вот Олежень Фочикян…
— Олежень Фочикян, тридцати двух лет, неженат, любимая собака Аля черного цвета и неясной породы, одно из прозвищ «Олежень-незалежень», недавно стал главным редактором «Асланiвского вестника», известен своим свободомыслием и вкладом в разоблачение человеконарушительной группы Черного Абдуллы и движения так называемых незалежных дервишей в Аслашвском уезде… — тут же, не задумываясь, выдал Отшельник Гав. Схватил стакан и вовсю зазвенел льдом. — Позавчера приобрел билет на куайчэ в Александрию, приедет в следующую шестерицу. — На лице Фелициана живо отразилось недоумение. — Что с ним не так? — Отшельник сделал приличный глоток.
— Все так, — улыбнулся Баг, наливая чай. «Ну и шустрый же Фочикян! Уже и билет купил!» — А вы знаете, преждерожденный, зачем он едет в Александрию?
— Стыдно признаться, — Гаврилкин жизнерадостно вгрызся в ватрушку, — но не знаю.
— Интервью у меня брать едет. — Баг аккуратно откусил полпирожка с семгой. Прислужник был совершенно прав: изумительные пирожки!
— Не-е-е-ет… — Гаврилкин шлепнул ватрушку обратно на блюдо. Заулыбался, растерянно роняя крошки. — Да нет же! Это ведь шутка? Ну скажите, драгоценный преждерожденный, что это шутка? Я так люблю шутки! Знаете, как это — не пошутишь и не весело.
— Совершенно не шутка, — отвечал Баг. — Я ему давно обещал.
Вновь зазвонила трубка. Гаврилкин не обратил на нее никакого внимания, так он был огорчен.
— Это… это… — Отшельник Гав не находил слов. Руки его жили отдельной жизнью.
— Но делу можно помочь, — невозмутимо бросил Баг, берясь за следующий пирожок. — Я дам интервью вам обоим.
— Да! Да! — Фелициан воодушевленно схватил стакан и единым глотком выпил половину. Радостно захрустел льдом. — Это будет справедливо и сообразно! Я всегда знал, драгоценный преждерожденный Лобо, что вы не оставите наших читателей…
— А скажите-ка мне, преждерожденный Гаврилкин, — Отшельник с готовностью уставился на Бага, — вот вы писали статьи про лекарственные средства… — Отшельник усиленно закивал: было, помню. — А про снадобье «Лисьи чары» у вас ничего не написано. Это что за средство такое? Тонизирующее или, может, психоисправительное? Я что-то не пойму.
— А что такое? — Рука Отшельника опять потянулась к диктофону. — Почему «Лисьи чары» интересуют Управление внешней охраны?
— Нет-нет, — Баг поднес чашку к губам, — у меня совершенно частный интерес. Фелициан разочарованно вздохнул. Из вороха информации, которую одаренный журналист, постоянно прерываемый телефонными звонками — ожил даже ближайший аппарат на стойке, — вывалил на Бага, следовало, что «Лисьи чары» — не что иное, как новомодные пилюли, назначенные для тех, чья мужская сила пошла на убыль или даже стала утрачиваться. Пилюли выпускает Лекарственный дом Брылястова, и они пользуются бешеным успехом: между ватрушкой и пирожком Гаврилкин поведал, что в лекарственных лавках их еще не так просто и найдешь, и это при том, что цена на «Чары» немалая.
Пилюли просто-таки волшебные, давясь пирожком, сказал Фелициан, все покупатели очень довольны, никто еще не жаловался, по себе знаю, я ведь когда те статьи писал, все снадобья лично перепробовал, от «Лювэй дихуан вань» [47] и до этих «Чар», так вот — некоторые снадобья были полная дрянь и видимость одна, тьфу просто! хотя написано, что-де они и недужного старца поднимут с ложа страданий и позволят старцу этому провести остаток лет в здоровье и радостях жизни, а вот «Лисьи чары» — это да, мне хоть и не надо совершенно, ну вы понимаете, драгоценный преждерожденный, у меня все в порядке, я еще о-го-го! но когда я принимать стал — знаете, такое со мной сделалось! такое! На ночь надо принимать, так если примешь — всю ночь потом только о Великой радости и думаешь! Да что там думаешь! От меня тогда даже подружка сбежала: не выдержала. Жеребцом обозвала на третий день и сбежала. Так и сказала, знаете ли: жеребец ты, говорит. Конь. Когда обратно человеком станешь, тогда звони. И сбежала. Я ей совершенно спать не давал, поверите ли? То есть ни от каких других пилюль такого эффекта я не испытывал. Да и не только я…
Баг терпеливо слушал. Все это он в общих чертах уж знал — ну за исключением того, что от Фелициана сбежала из-за «Чар» подружка и как именно она его обозвала напоследок. Но прерывать журналиста было несообразно. Пусть говорит. Если хочешь, чтобы человек был с тобой искренним — веди разговор о нем самом.