Ну да Зевс с ними со всеми — и с богами, и со смертными.
Долго и счастливо после своего повторного воцарения правил Эгей, щедро отблагодарив вольных как ветер братьев афинским золотом, хотя те головорезы и так бы его (золото) взяли.
Печалило царя только одно — не было у него детей, наследников афинского престола. А сроки, надо сказать, поджимали, возраст-то уже под пять десятков. Нужно было с этим что-то решать.
Ну что делали древние греки, когда у них случились неразрешимые житейские проблемы?
Правильно, отправлялись в Дельфы к оракулу Аполлона.
Решил Эгей выяснить, отчего боги не посылают ему детей. Старый дурак так и спросил статую лучезарного бога и, судя по дальнейшим драматическим событиям, всемогущий понял афинского царя буквально.
Вот что гулко донеслось в ответ из широкой груди мраморного изваяния:
— И придет великий год всеобщего процветания. И вырастут три деревца, принеся разные плоды. Весеннее половодье разольет могучие реки, запоет скворец веселую песню, и будет вторить ему уханьем ночная сова. Ветви деревьев тихо заколышутся от порыва случайного ветра, нищий в Пелопоннесе получит от усталого путника золотой талант. Слепой аэд прозреет, а злаки взойдут выше прежнего.
Весь этот горячечный бред царь тщательно занес на восковую дощечку и, учтиво поблагодарив Аполлона, поспешно удалился.
* * *
— Ну, блин, и ответ, — сокрушенно покачал головою знаменитый афинский толкователь пророчеств по имени Поплет, срочно вызванный прямо в царский дворец.
— Давненько мне не приходилось читать подобную белиберду. Нет, вру, один раз мне нечто подобное попадалось. Помнится, в прошлом году. Аполлон тогда очень точно предсказал засушливый конец лета. Звучало то предсказание примерно так: овце забор напомнит апельсин, и чьи-то ноги вдруг погрузятся на дно морское… Было непонятно, как эти самые ноги туда погрузятся: отдельно от человека или же вместе с ним. Если отдельно, то жди засуху, если вместе, то дождливый месяц.
— Так ты все-таки разгадал тот божественный ребус? — с интересом осведомился Эгей.
— Не совсем, — уклончиво ответил толкователь, — мне помог мой учитель, почтенный Эфин. Загадка свела бедолагу в царство Аида, но он все-таки выбрал верный вариант толкования, прислав мне восковую дощечку с ответом прямо из загробного мира.
— Так ты мне поможешь? — все не унимался царь.
Поплет призадумался.
— Боюсь, расшифровка займет много времени, не знаю, располагаешь ли ты им, царь?
— К сожалению, нет, — грустно улыбнулся Эгей. — Понимаешь, мне срочно нужен наследник. Скажи мне хотя бы общий смысл божественного послания.
— Боюсь, что он от меня ускользает, — виновато развел руками толкователь. — Ясны лишь отдельные фразы, но общей картины не выходит.
— Например? — оживился царь.
— Вот эта строчка… «И да вырастут три деревца, принеся разные плоды». Тут явно имеется в виду потомство.
— Три сына?! — радостно воскликнул Эгей.
— Не думаю, — скорбно поджал губы Поплет. — Уж скорее — один. И то, судя по следующей строке, идиот.
— О нет!
— Не отчаивайся, царь. Знаю я одного чудесного толкователя запутанных божественных посланий.
— Скорее же назови мне его имя! — с воодушевлением потребовал Эгей.
— Это Питфей, мудрый правитель Арголиды. Отправляйся в город Троисену.
— Полагаешь, он мне поможет?
— Всенепременно.
Что ж, пришлось царю поверить Поплету на слово.
* * *
Правитель Арголиды Питфей принял царя Афин с большим воодушевлением.
— Я слышал, ты ломаешь голову над очередным ответом лучезарного Аполлона? Дай же мне скорее свою восковую дощечку!
— Тут что-то по поводу моего еще не родившегося сына, — смущенно промямлил Эгей, протягивая правителю Арголиды драгоценные письмена. — Толкователь Поплет лишь едва уловил смысл послания Аполлона.
— Знаю я этого дурака… — небрежно махнул рукой Питфей и, быстро бросив взгляд на потолок своих покоев, поспешно добавил: — В смысле, толкователя. Поплет давно пропил весь свой талант в каком-нибудь приюте бога Диониса. Так что тут у нас…
Правитель с азартом изучал покрытую мелким почерком дощечку.
— Ага, всеобщее процветание… три деревца… очень хорошо, весеннее половодье, могучие реки… Ох, ничего себе!
— Что-что? — тут же покрылся испариной Эгей. — Что-то плохое?
— Да нет, показалось, — скривился Питфей. — Ммм… золотой талант, слепой аэд и злаки… Что ж, все, по-моему, предельно ясно.
— Что ясно? — с замиранием сердца воскликнул царь.
— Ясно то, — торжественно проговорил правитель, — что у тебя, Эгей, действительно родится сын, который будет знаменитым героем Афин!
Царя после этой новости чуть не хватил удар. Немного придя в себя, он подумал о том, что толкователь Поплет оказался прав, а, следовательно, не весь еще талант пропил мерзавец.
Немного придя в себя, он подумал о том, что толкователь Поплет оказался прав, а, следовательно, не весь еще талант пропил мерзавец.
— Да, и еще одно, — спохватился Питфей. — Тут ко всему ясно сказано, что свою жену ты, Эгей, должен искать в Арголиде.
— Это интересно еще почему? — возмутился царь, ибо владения Питфея славились самыми уродливыми женщинами во всей Греции.
Когда весной в Арголиде проводился ежегодный конкурс красоты, из этих земель бежали все бродячие собаки, а также крысы, пауки и тараканы. А матери со всех концов Греции свозили в Троисену самых непослушных детей, дабы попугать озорников вышагивающими по высокому деревянному помосту образинами.