— Иван Юрьевич? — протер глаза князь.
— А чего случилось, боярин?
— Говорю же тебе, гневен царь. Отчего — не сказывает. Доставить велел. Хорошо, не под стражей, а то я уж всякого намыслить успел… Да вставай же ты, государь ждет!
«Надо же, отравить еще не успел, а уже повязали…» — мелькнула в голове вовсе дурная мысль, и Зверев стал торопливо облачаться.
Иоанн принял его в своих любимых палатах — тех самых, что совсем еще недавно были по пояс завалены челобитными. Одет он был в монашескую рясу — как и его верные помощники, отец Сильвестр и боярин Адашев. Похоже, работы для них по-прежнему хватало, пусть и не так много, как раньше. Царь всея Руси тоже не бездельничал, судя по тому, что стоял за пюпитром с пером в руках. Хотя, может статься, он опять музыку сочинял или стихи кропал любовные. Повезло ему с женой. Мало кто из правителей браком по любви похвастаться может.
— Здравствуй, князь, — сухо поздоровался с Андреем царь. — С чем приехал?
— С отчетом по известному тебе делу, государь, — склонился в поклоне Зверев.
— Вот как? — вскинул голову Иоанн. — Что же, это интересно. Благодарствую тебе, Иван Юрьевич, ступай. Да и мы с тобою, князь, прогуляемся. А то ноги что-то затекли.
Правитель что-то дописал в открытой на пюпитре книге, поставил перо в чернильницу, взял с верхнего угла свисавшие там четки и кивнул на дверь:
— Пойдем… — Вышел он, разумеется, первым, подождал, пока гость закроет дверь, и, медленно спускаясь по лестнице, дозволил: — Говори.
— Золото у меня кончается, государь. Опасаюсь, для дела не хватит. Еще столько же потребуется.
— Зачем?
— Мы с боярином Иваном Выродковым выбрали место удачное, всего в двадцати верстах от Казани. Промерили его тщательно, исходили из края в край. А ныне Иван Григорьевич под Угличем крепость строит. До весны, коли золота хватит, управится. А после ледохода мы эту крепость разберем, вниз по течению спустим да на острове возле Свияги соберем. Займет это полмесяца, не больше. Татары и понять ничего не успеют. Потом в твердыню спокойно свезем на ладьях провиант, снаряжение, порох, пушки. Все, что для войны надобно.
— Большая крепость?
— Больше здешнего кремля.
— Изрядно.
— С обозами и снаряжением русские полки от Москвы до Казани почти месяц идут. За это время только ленивый приготовиться не успеет. Однако без обоза да с заводными кованая рать от Нижнего до казанской столицы за четыре дня промчаться может. Никто и глазом не моргнет, как Казань в плотной осаде окажется. А припасы нужные из крепости новой уже на следующий день доставить можно. Четыре дня, государь.
Четки замерли в царских руках — молодой правитель усваивал услышанное. Наконец Иоанн кивнул:
— Да. Коли такое получится, то… Отчего же ты здесь, князь, а не в Угличе трудишься?
— Доложиться приехал… Опять же, раны меня мучают. Во время похода ожог большой получил. Корка по сей день не сошла. А боярин Выродков в деле строительном зело искусен, без меня управится с легкостью. Пожалуй, я ему не столько помогаю, сколько мешаю.
— Ну коли так, — снова зашевелились четки, — то пусть он единолично делом сим и займется. Казну я ему велю доставить, пусть старается. Ты не в обиде?
— Нет, что ты, государь. Пусть боярин славу честно заработает. А мне бы после раны отлежаться…
Ни Иоанн, ни его собеседник даже не заметили, как мимоходом совершили знаменательный исторический шаг.
Именно с этого мгновения в России впервые появились инженерные войска и навсегда остались очень важным, отдельным родом войск. [26]
— Что же, князь Андрей Васильевич, за радение тебя хвалю, — медленно кивнул юный царь, — и ранам твоим соболезную. Однако же нехорошие дошли до меня слухи. Воевода мой, князь Шаховской, жаловался, что о связи твоей и жены его ему не раз многие люди доносили. Поклялся я, что не такой ты человек, честь чужую порочить, за тебя князю поручился… Однако же что я вижу? Стоило Петру Ильичу в Путивль на воеводство отъехать, как ты, Андрей Васильевич, все дела бросив, в Москву примчался!
— Раны меня замучили, государь… — Зверева словно окатило ушатом холодной воды. — В сече мы с боярином Выродковым побывали. Досталось нам изрядно.
— Про то ведаю, — повернулся к нему Иоанн. — И для исцеления полного свободу тебе даю. Поезжай, отдохни. Люб ты мне, князь, и за здоровье твое я беспокоюсь. Поезжай. Сегодня же в удел свой и поезжай.
Он кивнул, развернулся и пошел по лестнице вверх.
Государь Иоанн Васильевич слов на ветер не бросал. Уже через час после возвращения Андрея на подворье Кошкина дьяк Иван Юрьевич явился со службы и, войдя в светелку гостя, сразу спросил:
— Ну как, собрался?
— Да что с тобой, друг мой? — удивился Андрей. — Уж ты-то гнать меня, словно пса шелудивого, не должен.
— Я тебя люблю, княже, как сына. И отца твоего люблю. Но коли уж государь велел в твоем отъезде убедиться, стало быть, сие надобно исполнить. Не гневи царя, друг мой. Уезжай.
— А ведь я заговор против него открыл! — вдруг вспомнилась Звереву с трудом добытая тайна. — Я знаю, что князь Андрей Курбский хочет государю изменить и трон его занять!
— С чего ты это взял, друг мой?