Пожалуй даже, с этим разноголосым гамом ему засыпалось лучше. Чувствовалось — живые люди рядом. Не спокойные, как в амбаре…
* * *
Андрею показалось, что он лишь на миг сомкнул глаза, как истошный вопль заставил его присесть на постели. Вокруг царила полная, непроглядная темнота. Крики не повторялись, доносилось лишь странное приглушенное чавканье.
— Пахом, ты спишь? Слышал чего-нибудь?
— Никак, кричал кто-то, княже? — отозвался из мрака холоп. — Снаружи это. Может статься, мужики спьяну подрались? Хотя… Они, знамо, столько пива высосали… От хмеля спать должны, ако убитые.
— Тихо… — поднял палец Зверев. — Мне слышится или скребется кто за дверью? Ну-ка, лампаду запали.
Свечей в комнатах постоялого двора не имелось. Неведомые хозяева оставили вместо них для гостей пучок лучинок да небольшую глиняную плошку с маслом и фитилем, что стояла перед обязательной в доме православного иконой в красном углу. Пахом, разыскивая огниво и немудреный светильник, зашуршал, а князь подобрал с пола саблю, нащупал окно, скинул крючки и распахнул створки.
Дождя на улице не было, но облака плотно закрывали небо, а потому различить что-либо на улице не представлялось возможным. Вроде шевелились внизу какие-то тени, а кто, что, почему — непонятно.
— Во всяком случае, это не набег, — негромко отметил Андрей. — Железа не слышно. Да и не обойтись без света душегубам. Что тати, что ляхи — все равно с факелами бы пришли.
На лампадке наконец заплясал крохотный темно-красный огонек. Дядька перекрестился, запалил от него лучину, давшую уже нормальный, яркий свет. Не светодиод, конечно, — но комната просматривалась целиком. Стало видно, как засов двери, мелко подрагивая, выползает из дверного паза. Видимо, снаружи через щель косяка его подталкивали чем-то острым.
— Вот и хозяева объявились. — Пахом закрепил лучину в держателе, опоясался веревкой и взял в руки саблю.
Андрей, пользуясь остающимися минутами, тоже влез в рубаху и порты, застегнул ремень с оружием — в то, что неопоясанный человек может потерять душу, он как-то не верил, а потому веревкой не подвязывался. Засов наконец-то полностью отполз на проушины двери, створка медленно и бесшумно отворилась, в светелку заглянул лохматый парень лет двадцати с коротеньким — с ладонь — ножом в руках.
— Привет, — широко улыбнулся ему Зверев к вытащил саблю из ножен.
К его удивлению, ночной тать не смутился оттого, что пробраться к гостям незаметно не удалось, не попытался скрыться. Наоборот, он решительно ринулся вперед — и стоявший сбоку холоп молниеносно отсек воришке руку.
Парень вскрикнул, развернулся к Пахому, издал злобный рык, прыгнул — и напоролся животом на сабельный клинок.
В дверях же появилась бабулька в вязаной кофте, из-под платка выбивались седые пряди. Она, чуть сгорбившись, шагнула в светелку и замерла, крутя головой.
— Тебе-то чего, старая? — растерялся князь.
В этот момент парень, откинувшийся с клинка на спину, зашевелился на полу, перевернулся на живот и попытался встать. Андрей перевел взгляд на него. Душу кольнуло уже знакомое ужасное чувство, что в поведении татя что-то не так, неправильно, неверно. Сабля Пахома снова сверкнула со смертоносным шелестом — и голова парня покатилась под топчан.
— Вот теперь не встанешь, — кивнул старый вояка и вернул клинок в ножны.
Бабка же вдруг прыгнула вправо. Но не на Андрея и не на холопа. Быстрым движением она смахнула плошку Звереву на постель и опять замерла, стоя в красном углу и улыбаясь с таинственностью Моны Лизы.
— Что за..?
В дверях появились еще две тетки, но те входить не торопились. Старушенция стояла, не проявляя никакой враждебности. Труп лежал… Но никакой крови из него не вытекало!
— Упыри! — наконец сообразил князь, что именно показалось ему неправильным в поведении парня. — Нежить неупокоенная!
— Неправда, мил человек, — мотнула головой бабка. — Рази мы на людей не похожи? Рази не ходим, не говорим по-людски? То вы, гости дорогие, без спросу в дом въехали. Как же не глянуть нам на незваных гостей.
— Да-да! — закивали бабы в дверях. — Люди мы простые, православные. За добро свое беспокоились. Вреда не причиним, зла никакого не замыслили.
— Что за черт? — Андрей опустил саблю. — Коли православные — перекреститесь!
— Нечто так не веришь, боярин? — всплеснула руками бабка. — Нехорошо. В дом чужой водвориться да порядки свои учинять.
— Княже, лучина! — Пахом опять рванул саблю из ножен.
— Черт!
Зверев сразу все понял. Лучина догорала. Всего несколько минут — и все они окажутся в темноте. А бороться с упырями вслепую… На колебания времени не осталось — он ринулся вперед, снизу вверх разрубая от подмышки до ключицы одну из кровососок в дверях, резко пригнулся, увернулся от рук другой, подсек ей ноги, уколол кого-то, кто стоял за ней, рубанул… Коридор наполнился топотом — незваные гости улепетывали.
— Как тут, княже? — высунулся следом холоп.
— Не гнаться же за ними? — сплюнул Зверев. — Там дальше темно, хоть глаз выколи.
Они вернулись в светелку, заперлись. Пахом спешно запалил новую лучину от почти догоревшей первой, поставил в держатель. Бабка с отрубленной головой валялась посреди комнаты. Как Андрей и думал, она кинулась ему на спину — а Пахом, разумеется, этот бросок подловил.