80
К критике великих слов. — Я исполнен подозрения и злобы к тому,
что называют «идеалом»: мой пессимизм в том, что я постиг, насколько
«высшие чувства» суть источники бедствия, т.е. умаления и
обесценения человека.
Ожидая от идеала какого-нибудь «прогресса», неизменно впадают в
заблуждение: до сих пор победа идеала всякий раз была движением
вспять.
Христианство, революция, отмена рабства, равенство прав,
филантропия, миролюбие, справедливость, истина: все эти великие
слова имеют цену лишь в борьбе, как знамена — не как реальности, а
как пышные наименования для чего то совсем иного (даже
противоположного!).
81
Известен тот сорт людей, который влюблен в изречение tout
comprendre c’est tout pardonner. Это — слабые, это прежде всего —
разочарованные: если во всем можно найти чего-либо, подлежащее
прощению, то, следовательно, и во всем есть нечто, достойное
презрения! Это — философия разочарования кутается здесь столь
туманно в сострадание и так умильно смотрит.
{32}
Это — романтики, вера которых улетучилась, и вот им хочется теперь
по крайней мере полюбоваться со стороны на то, как все бежит и
исчезает.
Они называют это l’art pour l’art, «объективностью» и т.д.
82
Главные симптомы пессимизма: — les diners schez Маgny;
русский пессимизм (Толстой, Достоевский); эстетический пессимизм, l’art
pour l’art, «description» (романтический и антиромантический пессимизм);
гносеологический пессимизм (Шопенгауэр, феноменализм);
анархический пессимизм; «религия сострадания», предварение
буддизма; культурный пессимизм (экзотизм, космополитизм); этический
пессимизм; я сам.
83
«Без христианской веры, думал Паскаль, вы сами в своих глазах, так
же как и природа и история, будете — un monstre et ur cnaos». Это
пророчество исполнилось на нас, после того, как малодушно-
оптимистическое восемнадцатое столетие прикрасило и
рационализировало человека.
Шопенгауэр и Паскаль. — В одном важном смысле Шопенгауэр
первый продолжил дело Паскаля: un monstre et ur chaos, следовательно,
нечто, подлежащее отрицанию… История, природа, и сам человек!
«Наша неспособность познать истину есть следствие нашей
испорченности, нашего нравственного падения» — так говорит Паскаль.
И то же, в сущности, говорил Шопенгауэр. «Чем глубже извращение
разума, тем необходимее учение об искуплении» — или, выражаясь по
шопенгауэровски, — отрицание бытия.
84
Шопенгауэр как подделка (дореволюционное состояние):
сострадание, чувственность, искусство, слабость воли, католицизм даже
наиболее духовных порывов — это au fond подлинный восемнадцатый
век.
Коренное непонимание Шопенгауэром воли (как будто вожделение,
влечение, инстинкт — самое существенное в воле) — типично:
умаление ценности воли вплоть до полного непонимания его. Вместе с
тем — ненависть к воле; попытка в «не-волении», в «пребывании
бесцельным субъектом» (в «чистом, безвольном субъекте») усмотреть
нечто более нечто высокое, даже самое высшее, самое ценное по
существу. Великий симптом усталости или ослабления воли: ибо она и
есть то, что господствует над вожделением, указуя ему меру и путь его.
85
Была сделана недостойная попытка, — рассматривать Вагнера и
Шопенгауэра как типы умственно ненормальных людей; в интересах
уяснения вопроса было бы несравненно важнее, если бы с научной
точностью определили тот тип декаданса, к которому принадлежат они
оба.
86
Генрих Ибсен стал мне отчетливо понятен. При всем своем здоровом
идеализме и «воле к истине» он не осмелился сбросить с себя оковы
{33}
того морального иллюзионизма, который говорит «свобода» и не хочет
признаться себе в том, что такое свобода: вторая ступень в метаморфозе
«воли к власти» со стороны тех, кто лишен ее. На первой требуют
справедливости от тех, в руках которых власть. На второй говорят
«свобода», т.е. хотят «отделаться» от тех, в чьих руках власть. На
третьей говорят «равные права», т.е. хотят, пока сами еще не получили
перевеса, воспрепятствовать и другим расти в могуществе.
87
Упадок протестантизма: теоретически и исторически он оценен как
нечто половинчатое. Фактический перевес католицизма; чувство
протестантизма настолько угасло, что сильнейшие
антипротестантские движения не ощущаются более, как таковые
(пример: вагнеровский Парсифаль).
Вся высшая духовность во Франции
католична по инстинкту; Бисмарк понял, что протестантизма вообще
уже более нет.
88
Протестантизм, — это умственно нечистоплотная и скучная форма
декаданса, в которой христианство сумело оберечь себя до наших дней
на жалком Севере — ценен для познания как нечто половинчатое и
составное, поскольку он объединяет в одних и тех же головах
восприятия разного порядка и происхождения.
89
Во что обратил немецкий дух христианство! — И, возвращаясь к
протестантизму: сколько пива в протестантском христианстве! Мыслимо
ли более духовно-затхлая, более ленивая, развалистая форма
христианской веры, чем верования среднего немецкого протестанта?..
Это воистину назову я скромным христианством! Гомеопатией
христианства назову я это! — Мне напоминают о том, что в наше время
существует и нескромный протестантизм, — протестантизм придворного
проповедника и антисемитских спекулянтов, — но никто еще не
утверждал, чтобы какой-нибудь «дух» «носился» над этими водами…
Это попросту более непристойная форма христианства — а вовсе не
более разумная…