Алена, как только заметила, что я подхожу к землянке, опять спряталась внутрь. Мне в тот момент было не до ее пустых страхов и глупых подозрений. Поэтому, даже не окликнув, я прошел мимо. На берегу я продолжил подготовку к рыбалке: привязал к верхнему краю сети насколько деревянных поплавков, столкнул челн в воду и осторожно в него влез.
Долбленка была вырублена из довольно толстого бревна, но у нее было полукруглое днище и отсутствовало что-нибудь вроде киля, поэтому она начала угрожающе качаться на воде, и мне пришлось, чтобы не опрокинуться, балансировать как ваньке-встаньке, и все время опираться на шест. Я легонько оттолкнулся шестом и отплыл на несколько метров от берега. Дальше забираться я не рискнул. Балансируя над водой, сбросил невод и тут же вернулся на берег. Теперь осталось ждать, когда в сети попадется рыба.
Окончив «рыбалку» я отправился хоронить убитого мужика. К сожалению, найти лопату не удалось, и копать могилу пришлось топором, а землю выгребать руками. Все это затянулись почти до сумерек. Алену я все это время не видел, и чем она занималась все это время, не знал. Когда, нарубив дров, голодный и усталый, я, наконец, вернулся к нашей землянке, девушка встретила меня бледной улыбкой и даже не спросила, что я все это время делал. Несмотря на теплую погоду, она так и ходила в толстом кафтане и войлочной шапке. Смотреть на нее было забавно, но я сохранил серьезность, чтобы очередной раз не выслушивать сетований на неподходящую одежду.
— Ну, как тебе здесь нравится? — спросил я, внося дрова в землянку.
— Ничего, — кратко, бесцветным голосом, ответила она.
— Я сейчас натоплю, и можно будет помыться, — сообщил я о своих ближайших планах, сбрасывая дрова на земляной пол возле каменки.
— Как помыться? — испуганно спросила она.
— Молча. Нагреем в горшках воду и помоемся. Только носить ее без ведра неудобно.
— Если вам нужно, я там, — она кивнула на выход, — нашла и ведро, и ушат. Только я мыться не буду.
Ведро и ушат меня обрадовали. Носить воду за полтораста метров в трехлитровых горшках удовольствие ниже среднего. Отказ от бани, которая, кстати, ей очень бы не повредила, не произвел на меня ожидаемого девушкой впечатления.
— Как хочешь, — тотчас согласился я, понимая, что она имеет в виду. — Если надумаешь, мы можем мыться по очереди, все равно на двоих воды не хватит.
Как обычно бывает в таких ситуациях, прямо никто ничего не говорил, весь разговор проходил на полутонах и недомолвках. Опасаясь «коллективной» помывки, девушка, резонно, боялась за свое целомудрие, я, не настаивая и предлагая мыться по очереди, намекал, что ни о чем таком и думать не думаю. Это, кстати, вполне соответствовало истине, завлекать ее в любовную авантюру я не собирался. Во-первых, она мне не очень-то и нравилась, во-вторых, после дневных хлопот и похорон у меня было отнюдь не игривое настроение, в третьих, я не знал, что в случае потери девственности ее ждет по возвращению домой. Подозревал, что ничего хорошего. Случайное удовольствие явно не стоило больших неприятностей в дальнейшем.
Топить печь без трубы в маленьком помещении — занятие для очень мужественных людей. Наверное, именно в таких суровых условиях и мужал дух нашего народа. Вопрос с печными трубами, вернее их отсутствием, как мне кажется, имеет весьма глубокие психологические корни. Почему бы, скажем, делая большую кирпичную печь, не потратиться еще на пару сотен кирпичей, чтобы выводить дым наружу? Ан, нет. Нам и так сойдет, зачем морочить себе голову какими-то глупыми излишествами. Поэтому печные трубы в шестнадцатом-семнадцатом веках были еще редкой экзотикой.
Я вспомнил удивление по этому поводу одного знатного итальянца, по имени Рафаэль Берберини, побывавшего в Московии в середине шестнадцатого века по торговым делам. Он, рассказывая о жизни русских городов, удивлялся, что они обустроены безо всякого удобства и надлежащего устройства. Он писал, что в больших избах, где едят, работают, одним словом делают все: в них находятся печи нагревающие избу и на них обычно спит все семейство; между тем, — как отметил Берберини, — не придет им (нам) в голову хотя бы провести дымовую трубу, они дают распространяться дыму по избе, выпуская его только через двери.
Он писал, что в больших избах, где едят, работают, одним словом делают все: в них находятся печи нагревающие избу и на них обычно спит все семейство; между тем, — как отметил Берберини, — не придет им (нам) в голову хотя бы провести дымовую трубу, они дают распространяться дыму по избе, выпуская его только через двери.
Отголоски такого бытового пофигизма, как мне кажется, уходят и в наше далекое, не всегда светлое будущее. Может быть, поэтому у нас до сих пор течет половина водопроводных кранов и унитазов в стране, центральное отопление отапливает улицы, а в результате, пенсионеры, чтобы выжить, собирают на помойках пустые бутылки. Стоит только посмотреть в телевизионных новостях душераздирающие сюжеты о разваливающихся квартирах, в которых двадцать лет не было ремонта!
— Посмотрите на наш потолок, — с отчаяньем восклицают напуганные матери, — тут того и гляди, обвалится штукатурка и убьет ребенка! Взгляните, какие у нас гнилые полы и грязные обои! Они (чиновники, от президента до управдома) совсем о нас не думают!