— А, поди, тот разбойник, которого ищут казаки, наш глухарь и есть, — сказал боярин.
— Вестимо, он, — согласился Федор, — больше некому.
— А за него, глядишь, и награду дадут, — продолжил он. — Мне она без надобности, а тебе деньги не помешают…
— Кому же они мешают, — согласился парень.
— Да и казна у него богатая, вишь, как серебром швыряется…
— Это само собой…
— Нужно его связать, да казакам предоставить, — продолжил боярин.
— Да и казна у него богатая, вишь, как серебром швыряется…
— Это само собой…
— Нужно его связать, да казакам предоставить, — продолжил боярин.
— Ловок больно, — засомневался Федор, — как бы чего не вышло, вон и есаула, говорят, зарубил. А тому в рот палец не клади, орел был!
— А если его сзади ножом в горло, так, поди, не половчит.
— Грех это, — с сомнением произнес Федор, — хоть он и убогий, а все православная душа.
— Грех, грех! Мало ли на нас грехов, любой грех замолить можно. Не согрешишь, не покаешься, не покаешься, не простится…
— А как не он разбойник?
— Тогда, видать, доля у него такая. Ты малый, зайди с заду, я его разговором отвлеку, а ты его в шею.
— Это можно, — подумав, согласился Федор, — только как бы чего не вышло…
— А ты бей наверняка, вот ничего и не выйдет…
— Это можно, — вновь повторил молодой. — А как боярин-батюшка, делить покойникову казну будем?
— Как водится, по справедливости. Десятину церкви, за упокой и на помин души, четвертую часть тебе, а остаток мне.
— Это как же получается! — обиделся Федор. — Мне смертный грех на душу брать, а денег всего четверть! Это ли, боярин-батюшка, по справедливости?!
— Ты что, холоп, со мной, урожденным боярином равняться вздумал?! Может, ты со мной за одним столом скоро сидеть захочешь?
— Мы, боярин-батюшка, свое место знаем, только обида берет на несправедливые притеснения. Хоть треть-то отдай.
— Да я тебя за такие слова! — закричал боярин.
Только в этот момент я позволил себе взглянуть на разошедшихся «коммерсантов». Боярин пылал праведным гневом, а упрямый холоп, набычившись, отстаивал свои права. Противники так увлеклись спором, что не обращали на меня никакого внимания. Я не спеша, не делая резких движений, обулся, встал и перекинул свою поклажу через левое плечо.
— Прощайте, люди добрые, Бог вам в помощь.
Такой поворот событий мгновенно прекратил распрю. Шкура вместе с неубитым медведем собралась выскользнуть между пальцев.
— Ты чего это удумал! — громко сказал боярин. — Это как так, «прощайте», я тебя, кажись, не отпускал.
— А я у тебя позволения и не спрашивал, — миролюбиво ответил я. — У тебя своя дорога, а у меня своя. Даст Бог, еще свидимся.
Мой довод боярина не удовлетворил, он по привычке потянулся к эфесу, однако, в виду моего обнаженного ятагана, вынимать оружие из ножен не стал.
— С нами в Москву пойдешь, — не очень уверенно приказал он, — я тебя на службу беру!
Я слов его не расслышал и, поклонившись, отошел от костра.
— Эй, глухарь, погоди, — закричал боярин, — хочешь рубль заработать? Пойдешь ко мне на службу, богачом станешь!
— А что за служба такая? — спросил я вспомнив вечерние разговоры у костра. — Что делать надобно?
— Православных татарам в полон гонять, — усмехнувшись, негромко сказал Федор.
— Ну, пошути еще у меня! — сердито оборвал его хозяин. Потом громко, специально для меня, добавил: — Государеву службу выполнять, худых людей, разбойников и татей на правеж водить.
Иди в службу, не пожалеешь!
Меня такая интересная перспектива заинтересовала. Теперь сделались понятны их вчерашние темные разговоры. Кажется, ребята занимались сбытом соотечественников на невольничьи рынки
— А что, могу и пойти, коли платить хорошо будешь
— Оставайся, не пожалеешь!
— Хорошо, пожалуй, останусь, — неожиданно не только для боярина, но и для самого себя сказал я.
Новые соратники быстро переглянулись.
Феодал от полноты чувств даже подмигнул товарищу.
— Вот и хорошо, сразу видна дворянская кровь, свою выгоду не упустишь! — громко сказал он, а для Федора добавил: — Пусть пока поживет, может, на что и сгодится. Зарезать мы его теперь всегда успеем.
И опять громко для меня:
— А в Москву мы всегда успеем, чего в ней делать-то. Никуда твоя невеста не денется, принесешь ей тугую мошну, подаришь жемчужное ожерелье, да златой пояс, еще крепче любить будет!
Я удовлетворенно кивнул головой и опять положил свои пожитки возле костра. Теперь, когда мы стали «соратниками», новые товарищи разом обмякли. Видимо, как ни жестоки были сердца, просто так убить человека им было тоже нелегко. Федя, тот незаметно для шефа даже перекрестился. Да и тот тоже был доволен, в основном тем, что настоял на своем.
Долго оставаться в их компании я не планировал. Решил проследить, чем они на самом деле занимаются и, если догадка о работорговле не подтвердится, уйти тихо, по-английски. В противном случае действовать по обстоятельствам. Между нами установилось временное перемирие. Федя набрал воды в котелок, я поделился своим запасом крупы и вяленого мяса, боярин лег погреться на солнышке, ожидая, когда верные клевреты его обслужат, накормят и напоят. Так что все оказались при деле.