— Поцелуй меня! — слабым голосом попросила девица. — Не хочу покидать этот мир, не познав, что это… так обидно!
— Поцеловать?
— Умираю…
— Да… да, конечно.
Отказать умирающей в последнем желании, причем таком невинном, было верхом бесчеловечности. Иван склонился еще ниже над девицей и запечатлел на ее белом лобике целомудренный поцелуй.
— Как хорошо… — Одна рука цыганки соскользнула с рукояти пронзившего ее грудь ножа, судорожно вцепилась в пояс императора и подтянула его к себе поближе. — Еще раз, мой добрый господин. В последний раз, прошу вас.
Иван поцеловал еще раз.
— Теперь идите… я готова умереть.
— Да брось ты! Рана ерунда, — делано бодрым голосом начал утешать несчастную император, на глаза которого сами собой начали наворачиваться слезы. — Я такие раны в момент залечиваю! Я великий врачеватель всех времен и народов, а уж залатать маленькую дырочку в груди…
«Ну я дурак! — подумал вдруг Иван.
— Я такие раны в момент залечиваю! Я великий врачеватель всех времен и народов, а уж залатать маленькую дырочку в груди…
«Ну я дурак! — подумал вдруг Иван. — Ну я тупой! При мне мои дракончики, а я тут чушь всякую лопочу». Он вновь выхватил из-за спины меч и воткнул его в землю рядом с головой жертвы неизвестного бандита.
— Ай! — шарахнулась в сторону девица, да так резво, что кинжал выпал из ее груди и плюхнулся на землю.
Глаза Ивана полезли на лоб. У кинжала не было клинка! Он что, остался в груди несчастной?
— Маньяк! — Девица треснула оторопевшего императора своими крепкими кулачками по лбу, взметнулась вверх, шурша юбками, запрыгнула в седло его коня и ускакала прочь.
— Что случилось? — вынырнул из темноты Варгул.
— Вот, — ткнул пальцем в рукоять ножа Иван, попал в какую-то кнопку, и скрытая пружина выбросила из него окровавленное лезвие.
И тут до него дошло. Император похлопал себя по карманам, ощупал пояс и, не найдя на нем кошеля, начал ржать.
— Ты что, шеф? — еще больше испугался Варгул.
— Слышь, герой, — прорыдал сквозь смех Иван, — твоего императора только что обули.
— Вот паршивка! Да я ее!
— Не говори никому, — попросил Иван, смахивая с глаз выступившие от смеха слезы. — Не надо. Авторитет… сам понимаешь. — Он еще раз нажал на кнопку, и лезвие легко ушло обратно в рукоять.
— И как же я сразу-то не сообразил, — расстроился Варгул. — Наизусть ведь все уловки этого бесовского племени знаю. Там в рукояти есть специальный паз, в который закладывают завязанную с двух сторон кишку, наполненную бычьей кровью. Когда лезвие в рукоять уходит, оно его прорезает, и вся кровь наружу. Очень натурально получается. Ну точно! — Герой поднял что-то с земли. — Выронила, бесстыжая! Тут еще на три заправки хватит.
— Видать, не впервой лохов вроде меня обувает. Заправь, — попросил Иван.
— Зачем тебе?
— Хочу сохранить на память. Уж больно ловка чертовка!
Варгул выполнил просьбу. Иван вытер окровавленное лезвие о траву и сунул кинжал себе за пояс.
— А лошадь твоя где? — начал озираться герой.
— Там же, где и кошелек, друг мой. Столица Лугонии достойно встретила своего ревизора. Пошли братишку моего искать. Что-то мне говорит, что жизнь простого человека пришлась ему по душе, и если на этот раз гномья водка его сразу с ног не свалит, то скоро он начнет громить все кабаки округи.
— С чего бы вдруг?
— Есть подозрение, что он подхватил синдром девицы, жившей много лет в строжайшем воздержании, а потом в один прекрасный миг вырвавшейся на волю.
— Кажется, я понял, что ты имеешь в виду, император.
Друзья покинули проулок, ведя лошадь Варгула под уздцы. Выйдя на широкий проспект, они неспешным шагом двинулись на поиски Эльвара и отправленной на его спасение от зеленого змия остальной части команды.
— Слушай, а в моей Империи что, всех воров сразу на кол? — задумчиво спросил Иван.
— Почему обязательно на кол? — удивился герой. — Ванденсия — культурная страна. У нас практикуются самые разнообразные виды казни: виселица, плаха…
— Да я не о том, — поморщился Иван. — Кроме смертной казни что, других наказаний нет?
— За воровство и разбой нет! — отрезал Варгул.
— Да как же так, — заволновался парень, перед мысленным взором которого возникла нежная шейка юной красавицы, на которую опускается топор палача, — сразу на плаху, не дав даже шанса на исправление?
Варгул понимающе усмехнулся.
— Император, а если бы кошелек твой подрезала не эта бесстыдница, а старая сморщенная карга, тебя бы этот вопрос сильно мучил?
Иван как-то сразу сник, признав правоту своего советника.
— А насчет виселицы да плахи ты, император, не волнуйся. Мы не звери, за любую провинность на кол не сажаем. У нас иногда даже убийцы обычной поркой отделываются.
— Это как? — опешил император.
— Ну, если два обалдуя с пьяных глаз из-за девчонки, как молодые бычки, бодаться начнут и один из них силенок не рассчитает. Заедет, скажем, сопернику кулаком в лоб так, что тот богу душу отдаст, и что с ним делать? Казнить? Да ежели каждого за такое казнить, в Империи народу не останется. Хорошая порция плетей, отступные родственникам погибшего либо пожизненное содержание тех, кто у убиенного на иждивении был: мамаша там престарелая либо детишки малые — и все!