Наконец Майя, передернув плечами, сказала:
— Это… это ужасно, Марк! Они убивают собственных детей! Этих несчастных халлаха!
— У них нет такого понятия — дети, тем более собственные. Оплодотворение происходит в водной среде, в специальных бассейнах, куда попадают яйцеклетки и сперма тысяч особей, и кто тут чей потомок, сам черт не разберет. Считается, что весь клан — потомки Патриарха, старейшего в роду. — Глядя в растерянное лицо девушки, Марк мягко произнес: — Не надо, тхара, судить о них с точки зрения человеческой морали. Дроми не люди, и их жизнь не похожа на нашу.
В этот день они пересекли плоскогорье Западного Ветра и добрались до Красных Скал. Гряда утесов цвета киновари тянулась от океана на восток, отдельные скалы поднимались на высоту сотни метров, и все были крутыми, обрывистыми, плотно прижатыми друг к другу, словно клыки в гигантской челюсти. Неодолимая преграда для наземных машин — конечно, если не знать проходов в этой стене, узких, занавешенных скалами, скрытых от чужого глаза. Извилистое урочище являлось одним из таких тайный путей. В эпоху освоения Тхара его можно было преодолеть лишь пешим ходом, но лет сто двадцать назад дно ущелья слегка расширили, убрали крупные камни и пробили три тоннеля. Первый из них соединялся с естественной пещерой, где ночевали охотники на каменных дьяволов. Тут висели гамаки, стоял стол с грубыми табуретами и даже имелся очаг с котелком, запасом дров и угольных брикетов. Вся эта экзотика первобытных времен плюс колодец, пробитый до подземного потока, теперь пригодилась — пещера стала опорным пунктом на пути из Западного Предела к Никелю. В юности Марк не раз здесь бывал и помнил, что на полках и в холодильных камерах у задней стены пещеры хранились батареи, фонари, походное снаряжение и контейнеры с продуктами. Но сейчас этот склад опустел; вероятно, все вывезли в рудничные поселки.
Заварив в котелке собранный по дороге мох, путники съели по плитке сухого рациона, добавив к ним горьковатый, пахнущий дымом напиток. Марк не пробовал этот чай тхаров девять лет; его вкус будил воспоминания о мирных временах, об охотничьих экспедициях с отцом, о наездах его друзей, когда их дом в Ибаньесе оглашался громовым рыком Птурса, а вечерами вождь Светлая Вода уходил с Марком в лес, разжигал костер и, глядя на пляшущее пламя, рассказывал чудесные истории. Марк помнил их до сих пор, особенно одну, о планете метаморфов, чьи тела текли подобно воде, принимая любую форму. Кро Лайтвотер утверждал, что почти в любой галактической цивилизации есть разведчики этой расы и что они, случается, укорачивают слишком ретивых и подрезают когти слишком хищным.
Марк тогда спросил: возможно, метаморфы и есть Владыки Пустоты, древние даскины? Но Вождь покачал головой и принялся объяснять, что даскины правили в Галактике так давно, что ни одна из современных рас контактов с ними не имела — кроме, быть может, лончаков. Но они крепко хранят свои тайны.
Еще рассказывал Вождь о другом, о годах, проведенных на Данвейте, когда они с отцом и Птурсом служили у лоона эо. Он говорил о сказочных замках из хрусталя и серебра, о почти разумных кораблях-бейри, в которых летали патрульные, о сервах — разумных без всяких «почти», о гигантских транспортах с товарами и огромных космических цитаделях, о битвах, штурмах и погонях, о жарких молниях, что извергали эмиттеры дроми. Временами Кро Лайтвотер закрывал глаза и принимался петь, но то были странные песни — в них звучали только имена людей, а припев был один: погиб, погиб, погиб… Тысячи имен, тысячи погибших, сгоревших в своих кораблях, павших в атаках на крепости дроми или при защите торговых караванов… Эти песни Вождь называл песнями памяти и говорил, что такова традиция навахо: вспоминать имена погибших воинов, чтобы порадовать их души.
Случалось, в его рассказах о Данвейте проскальзывало что-то загадочное, личное, имевшее к семье Вальдесов прямое отношение. Раз или два он вспомнил, словно мельком, о женщине лоона эо, которую звали Занту, об изгнаннице с астроида Анат, летавшей на торговом транспорте. Будто бы их боевой корабль охранял этот транспорт на звездных дорогах, и они встречались с Занту, что было поразительно — присутствия чужих лоона эо не выносили. Собственно, встречался с ней отец, а Кро и Птурса она боялась и всячески избегала. Но почему этот страх, этот животный ужас лончаков перед другими расами, не затрагивал Вальдеса? Вождь говорил об этом очень туманно, и Марк, подсознательно ощущая, что расспрашивать родителей не стоит, все же догадался, что между отцом и этой женщиной Занту что-то произошло. Странно! Что могло произойти у мужчины-землянина с существом, не относившимся к гуманоидам? У лоона эо было четыре пола, и, строго говоря, Занту не являлась женщиной — во всяком случае, в земных понятиях. Сделавшись старше, Марк понял, что существуют семейные тайны, в которые, возможно, он будет посвящен, но не сейчас, а в более зрелые годы. Пожалуй, теперь он мог бы расспросить отца и получить ответ, пусть даже в том смысле, что эти дела его не касаются. Но где отец и где он сам!..