Таким цирк и остался в ее сознании — скучным. И теперь к зданию на Фонтанке она шла с небольшой охотой. К тому же одно дело писать о глубинах режиссерского замысла Льва Додина и другое — об этом примитивном, даже не искусстве, а зрелище. Но работа есть работа. И знакомство с мировым ревю она начала с афиш: чтобы иметь хотя бы приблизительное представление, о чем спрашивать и на что обратить внимание. Яркие афиши были развешаны перед входом по обе стороны здания. И среди звериных морд она остановила взгляд на нескольких человеческих лицах. Сбоку афиши были выписаны буквы: «Заслуженная артистка России Ника Самофракийская». Ну и псевдонимчик! — улыбнулась Агния.
Ну и псевдонимчик! — улыбнулась Агния.
Зрелище ей нравилось. Агния сидела в середине третьего ряда, куда ее усадил постаравшийся угодить администратор. Как-никак фамилия Самарина была в театральных кругах известна. К собственному удивлению, она смотрела на все, что показывали цирковые артисты, с большим интересом.
Еще до начала представления Агния успела спросить администратора, работает ли сегодня такая артистка, Нинель Кривозубова.
— Кривозубова? — переспросил тот. — Кто же это у нас… А, вспомнил! — наконец обрадовался он. — Да, в самом конце первого отделения. Но если вам нужен крепкий позитив, советую потерпеть до второго отделения. Там будет дрессировщица кошек, классный номер! Об этом обязательно стоит написать. Представляете: кошки баюкают в колыбели настоящих мышек. Этот номер получил недавно премию ЮНЕСКО — «Искусство для детей — за толерантность».
А пока Агния наблюдала обычный набор цирковых выступлений и делала короткие пометки в программке — о чем стоит сказать в газете. Каждый номер был по-своему интересным, и ей даже захотелось писать большую проблемную статью о современном цирке. Вот только ничего суперэкзотического пока Не происходило: удав не заглатывал человека, у женщин не отпиливали головы и крокодил не разговаривал человеческим голосом. К концу отделения Агния даже стала понемногу уставать. Но тут ведущий объявил:
— Мировая премьера! Воздушные гимнасты и музыка с небес! Заслуженная артистка России Ника Самофракийская!
«Да уж, такую фамилию не забудешь! — подумала Агния. Интересно бы услышать, как ее произносят иностранцы».
На арену выбежала группка подтянутых юношей в черно-белых спортивных трико и несколько роскошных див. На них тоже была спортивная одежда, но она переливалась разноцветными блестками. Агния сразу взбодрилась, пытаясь угадать, есть ли среди них та самая Нинель Кривозубова, которую рисовал Антон Шолохов, и кто — Ника Самофракийская.
Сверху быстро опустились перекладины, кольца, и спортсмены поднялись на них под цирковой купол, который мгновенно силами осветителей превратился в купол небесный — темно-голубой с золотыми звездами. В это время на арене натянули просторную сетку-батут. Оркестр на балконе заиграл победный марш, и артисты в ритме этого марша стали на страшной высоте перелетать от одной перекладины к другой. Это выглядело особенно эффектно, когда они летели попарно: девушка и юноша, взявшись за руки, пересекали, словно птицы, пространство над головами зрителей.
«Кто же из них Нинель?» — продолжала гадать Агния.
Музыка из победной перешла в тревожную и вдруг оборвалась. По описаниям Агния знала, что так происходит в цирке, когда наступает самый ответственный и опасный момент номера. И точно: еще выше спортсменов неизвестно откуда появилась маленькая девочка. В короткой юбочке, воздушной кофточке, гольфиках, с большим огненным бантом, трогательно беззащитная, она стояла на перекладине и, ни за что не держась, дарила зрителям лучезарную улыбку. Ей было лет десять-двенадцать, не больше, может, даже восемь, а то и шесть — все-таки она была далеко. Но даже со своего места Агния видела, что от ребенка этого исходит чистая, ничем не замутненная ангельская красота. Лучи сошлись и освещали только малышку да перекладину, на которой она стояла, и еще скрипку, которую она зачем-то держала в руках.
«Боже мой, неужели они заставляют ребенка работать без всякой страховки?!» — с ужасом подумала Агния. Себя, например, она бы ни за что не позволила поднять на такую высоту, даже если бы ее закрепили со всех сторон тросами. У нее начинала кружиться голова, как только она выходила на балкон третьего этажа.
А уж на десятом она и вовсе не пыталась выходить.
Перекладина с юной артисткой медленно поплыла по небу над головами зрителей, описывая круг за кругом, девочка повела смычком, и оттуда, с небесной высоты, полилась божественная мелодия.
«Гайдн, — определила Агния, только не помню что. А может быть, Моцарт? — подумала она минуту спустя. — Дети цирковых артистов часто выступают с детства. Но не в таком же опасном аттракционе! Причем девочка необыкновенно талантлива. Малышке безусловно нужна школа при консерватории, а не арена цирка!»
Эту мысль Агния тоже записала, ей захотелось поговорить в статье с родителями про то, как некоторые люди губят в детях музыкальное дарование. Если бы редактор согласился на негативный материал, то вот он: в одном флаконе — и экзотика, и судьба ребенка.