И тут на другой стороне улицы, вдалеке, она увидела художника, который явно торопился и шел в ее сторону. В том, что это художник, Агния уверилась мгновенно: на нем были все элементы внешних признаков профессии — берет, клетчатая широкая куртка, борода и, главное, огромная папка под мышкой. А когда художник перешел улицу, ей стало и вовсе легко.
А когда художник перешел улицу, ей стало и вовсе легко. Она встала у парадного подъезда и, едва он приблизился, спросила с уверенной улыбкой:
— Вы — Кирилл Агеев?
— Простите, Бога ради, — проговорил слегка запыхавшийся художник, — сдавал работу, ну и смотрели долго, обсуждали. Думал, за час уложусь, а оказалось — полтора. Мчался на всех парусах. Нехорошо, когда дама ждет.
— Ничего, — решила смягчить ситуацию Агния, — я пришла только что. Меня смутило отсутствие двери.
— Ах, это! — Художник рассмеялся. — Это мы с Антоном когда-то придумали такой… секрет. — Он подошел к стене, нажал на одну из плиток, она откинулась, и за нею показалась щель замка. Кирилл повернул ключ, легко толкнул ногой стену, часть стены легко распахнулась, превратившись в дверь.
— Ну, как фокус?
— Здорово! — восхитилась Агния.
— И точно то же самое было у Антохи. Вот здесь, рядом.
— То есть он был вашим соседом? — решила она уточнить.
— Ну да, мы вместе получали мастерские. Вот его дверь, — и Кирилл хлопнул рукой по стене. — Здесь когда-то пребывала Анна Гарни, которая приехала ко мне, а он ее увел.
— Та самая Гарни?! — удивилась Агния. — Она приезжала к вам?
— Ну не к Антохе же, — ответил Кирилл с легкой улыбкой. — Но уехала она от него.
Агния уже читала об этой знаменитой парижской галерейщице, которая пришла в мастерские великих художников юной рыжеловолосой красавицей. У великих нищая юность была далеко позади — все они стали богатыми старцами. А у юной натурщицы Гарни был апогей бедности. Великие скопом в нее повлюблялись и завещали ей кто работы, а кто и состояния. В результате к тому времени, когда она распрощалась с юностью, в ее владении были и замки и виллы. А дальше она сама приумножала свои богатства с помощью молодых художников. Покупая их работы, она помогала талантам встать на ноги и, раскутав их имена, продавала те же работы в десятки, а то и в сотни раз дороже. И в жизни Шолохова она тоже сыграла свою роль.
Кирилл пропустил Агнию в дверь, помог снять куртку, повесил ее на один из массивных чугунных крюков, которые торчали из стены на разных уровнях, аккуратно поставил свою большую папку и продолжил:
— Сначала он увел у меня жену, а потом судьбу. Но я на него не обижаюсь. Он ведь всегда был такой — привык карабкаться. Я ж его с детского сада знал.
Кирилл усадил Агнию в огромного размера дряхлое кресло, и, пока он в выгородке, превращенной в кухню, готовил кофе, она осматривала его мастерскую. Эскизы декораций, большие листы с книжными иллюстрациями на стенах, длинный самодельный стол для просмотра работ, полки, на которых стояли огромные папки.
— Я бы вам с удовольствием показал свои работы, но вам сейчас нужно другое, я понимаю, — проговорил Кирилл, подвинув к ее креслу низенький столик, на который тут же выставил чашку с дымящимся кофе и блюдо с печеньем и сушками.
Агния для приличия запротестовала, но художник понимающе улыбнулся и спросил:
— Можно начинать? Тогда доставайте свой блокнот или диктофон — с чем вы привыкли работать?
Агния вынула из сумки и то и другое, и работа началась.
Его поставили в угол через пять минут после того, как привели в детский сад. Я его сразу увидел: он вошел со своей игрушкой — такой тряпичный то ли заяц, то ли медведь, и встал у двери. Это была старшая средняя группа — то есть нам было по пять лет, можно сказать, сознание у нас уже работало.
Это была старшая средняя группа — то есть нам было по пять лет, можно сказать, сознание у нас уже работало.
Он минуты две постоял у двери со слегка заторможенным видом, и тут к нему подскочил Семен. Это у нас в группе был такой переросток, ему исполнилось шесть, но его, сына воспитательницы, оставили с нами. И он отнимал у всех игрушки, не насовсем, а так: поиграет и отдаст. Как бы право первой ночи.
Тут еще вот что нужно учесть: все дети, когда их родители первый раз приводят в детский сад, слегка напуганы. Некоторые вообще только через месяцы приходят в естественное состояние. Ну и у Антона тоже вроде бы напуганный был вид. Поэтому Семен так запросто к нему подвалил и хотел забрать зайца. Я, например, свою игрушку ему сразу отдал: он на полголовы был нас больше. Антоха же вцепился. Семен дернул сильнее и толкнул его — так, что он стукнулся головой о дверь. И тогда Антон впервые при мне продемонстрировал знаменитый удар. Он затылком ударил Семена в лицо, тот сразу заорал, закрылся, и все увидели, что между пальцев у него потекла кровь из носа. Мы тоже закричали, прибежала воспитательница, то есть его мать, и Антон был поставлен в угол. Я этот случай, когда он впервые появился в моей жизни, хорошо помню.
А потом нам запретили рисовать. То есть сначала я его привлек к этому делу, и мы стали рисовать вместе.
Сам Кирилл полюбил водить по бумаге карандашом, зажав его в кулаке, еще не научившись ходить. Увидев, что иногда у него вырисовывается кое-что осмысленное, родители стали покупать ему альбомы для рисования. Когда же альбомы заканчивались, а денег на их покупку не было, мать, которая работала машинисткой в редакции, приносила пачки рукописей. Все эти рукописи, которые авторы не забирали в срок, были напечатаны на одной стороне бумаги, другая же оставалась белой. Кирилл рисовал дома с утра до вечера, и рисование заменяло ему многие игры.