Геннадий очень тогда на нее обиделся. Он как раз ушел из инженеров в собственный бизнес и настаивал, чтобы она, раз уж почти оставила свой высокоученый институт, так кончала бы в темпе бухгалтерские курсы. Ему срочно был необходим бухгалтер, которому он бы мог доверять.
— Во всех частных фирмах муж — генеральный директор, жена — главный бухгалтер, — убеждал он.
Но Ольга забросила работу в лаборатории ради иного дела. Спустя год их школу стали восхвалять, а через несколько лет — понемногу травить. Так, в принципе, получилось и со всеми другими безумными проектами, которые вроде бы внедрялись в жизнь: сначала разрешили быть, а потом тихо умучили. Но каким-то чудом как раз им долго удавалось отбиваться. Как-никак их школа поставляла городу основной контингент победителей всероссийских и международных олимпиад, а также вела вместе с академическими институтами вполне серьезные научные разработки.
Но чем дальше, тем становилось хуже. Как-то так получалось, что городские руководители образования менялись один за другим. И у каждого нового при упоминании об их школе лицо становилось еще более тусклым, унылым.
Время от времени кого-нибудь из учителей озаряла одна и та же мысль — открыть класс для богатеньких. Остальные, успевшие переболеть такой же идеей, быстро это озарение гасили.
— Наша школа для детей, увлеченных научным познанием мира, — любил повторять их тогдашний директор и гениальная личность Леня Казанцев корреспондентам, которые являлись к нему за интервью, — а эта штука редко рождается от сытости.
Однако теперь спонсором становилась сама Ольга, и такая мысль ей очень нравилась.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
В учительской было пусто, лишь Аллочка, юная преподавательница английского, у которой было «окно», сидела с включенной настольной лампой за столиком в углу и проверяла тетради.
— Тебя твой этот, как его, Гоша Захарьянц искал, — сообщила она, едва Ольга, поставив сумку на стол, считавшийся как бы ее рабочим местом, встала у зеркала, чтобы слегка поправить волосы.
— Домашнев пришел, не знаешь?
Аркадий Петрович Домашнев был относительно новым директором, которого несколько месяцев назад к ним прислал районный отдел образования. Именно «относительно новым», потому что казался он человеком, настолько давно поросшим мхом, что новым его невозможно было назвать ни при каких обстоятельствах.
— Ты спрашиваешь так, будто я и в самом деле знаю…
В ответе Аллы Ольге померещилась странная неадекватность. Неужели у них правда что-то начинается — у этого носорога и англичанки Аллочки, обладательницы Кембриджского диплома.
— Да нет, я просто так, чтобы зря не ходить туда-сюда. Хочу к нему зайти для одного разговора.
Директорский кабинет был на первом этаже, а учительская — на третьем, и спускаться, а потом подниматься попусту в самом деле не хотелось. Но ее колебания были прерваны телефонным звонком, точнее — попискиванием. Аппарат в учительской стоял странный — когда к ним звонили, его сил хватало на едва слышимый писк. Ольга стояла к нему ближе и поэтому сняла трубку.
— Здравствуйте, Ольга Васильевна, зайдите, пожалуйста, ко мне, — услышала она голос директора.
— Здравствуйте, Ольга Васильевна, зайдите, пожалуйста, ко мне, — услышала она голос директора.
Вот экстрасенс выискался! Откуда он узнал, что она только что вошла в учительскую. Хотя могла доложить гардеробщица, если ей это было велено.
— Ой, Аркадий Петрович, я как раз сама хотела к вам… — Никак она не могла перебороть в себе эту интонацию скверной ученицы перед старшим дядей.
— Вот и добро. Я жду.
— Видишь, — удовлетворенно произнесла Аллочка. — А ты спрашивала.
Но Ольга, забыв про сумку, оставленную на столе, уже была в коридоре. Она навсегда запомнила минуты, когда на пороге этой самой учительской первый раз возник новый директор, сменивший Леню Казанцева. Он показался ей типичным хозпартактивом из старинных, мохнатых времен. Плотный мужчина лет пятидесяти с лишним в сером застегнутом на все пуговицы костюме, белой рубашке и галстуке. Казалось бы, такой наряд должен был придавать ему если не сходство с новым русским, то, по крайней мере, значимость, но этого не происходило. Костюм был сшит лет пятнадцать назад фабрикой «Большевичка», причем его обладатель был в те времена чуть менее толстым. Поэтому новый директор производил впечатление скорее тщательно скрываемой бедности. Однако жалости он не вызывал. Тому виной было лицо: глупое и одновременно напыщенно солидное. Настоящий крокодил. Или носорог. Смотря какую классику вспомнить.
— Здравствуйте, — громко сказал тогда он и запнулся. «Товарищи» — несовременно и политически неверно, а «господа» как-то несуразно.
— Здравствуйте, — кивнули все.
— Я новый директор этой гимназии, — эти слова крокодил-носорог произнес, пожалуй, даже чересчур торжественно. — Меня зовут Аркадий Петрович Домашнев. Прошу любить и жаловать.
Казавшаяся тогда легкомысленной Аллочка подозрительно закашлялась, остальные смотрели сурово. Ольга первой поднялась из-за стола.
— Добро пожаловать, Аркадий Петрович, позвольте вам представить наш педагогический коллектив. Петр Иванович Сосновский — учитель истории, Леонид Яковлевич Казанцев — учитель физики и астрономии, доктор физических наук…