— Не надо, он уже свое получил, пожалей его.
— Интересно, и почему это я должен его пожалеть? Может, ты забыла, что только что он, не задумываясь, тащил тебя на смерть к Гордобору, натравил своих головорезов на Фрола с Федором, а меня оставил на растерзание диким зверям.
И- после всего этого ты мне не даешь привести приговор в исполнение?
— Да…
— Почему? — возмутился я, да так, что у меня нос покраснел.
— Потому что он продажный ратник, а ты благородный колдун, — совершенно спокойно ответила Селистена.
— Между прочим, так нечестно, где тут справедливость?! Наши противники с каждым разом придумывают все новую подлость, а мне нельзя даже его укусить?
— Ну почему же нельзя? — искренне удивился рыжий дипломат. — Конечно, можно, уж что-что, а это он заслужил. Только подожди немного, пока я отойду подальше, мало ли что может тут произойти, причем совершенно случайно.
— Я обожаю тебя, солнышко! — обрадовался я и радостно завилял хвостом (собачьи привычки очень прилипчивы).
— И я тебя, — тихо мурлыкнула Селистена и пошла собирать вещи.
— Ну вот, не прошло и нескольких дней, как меня обожают, — сказал я сам себе и усилием воли вернулся к нашим баранам. Точнее к одному барану.
Что ж, коли убивать его нельзя (тьфу на меня и на мое благородство), то можно подпортить карточку. С этой мыслью без тени сомнения я вцепился в нос своего противника. Что-то противно хрустнуло. На глазах то, что когда-то было острым, волевым носом, превращалось в огромную переспелую сливу.
Не обращая внимания на вопли Демьяна, я с удовольствием осмотрел дело моих зубов. Жить, несомненно, будет, но никогда не забудет о своих подленьких делишках, да и красотки уже никогда не посмотрят с вожделением на такую образину. Ну ничего, если бы он был на моем месте, то не задумываясь отправил бы меня в собачий рай.
Не торопясь, я слез с вопящего Демьяна. Все, пора закругляться. Селистена уже развязала раненых, но живых братьев, и вместе они проверяли упряжь и седельные сумки наших лошадей. Обалдевшие ратники все еще смотрели на меня с неким ужасом и удивлением. Даже вопящему предводителю никто не подумал помочь.
— Ну что уставились? Разве вас мамки в детстве не учили, что маленьких обижать нельзя? Наверняка учили, и этого — я показал лапой на Демьяна — тоже учили. Теперь вы все видите, что бывает с тем, кто не слушался родителей. Вопросы, пожелания есть?
Ратники вылупились на меня в полной тишине, слегка приоткрыв рот.
— Нет?! Замечательно. Теперь слушайте внимательно, у вас есть минута, чтобы исчезнуть из поля моего зрения. После истечения которой я снимаю с себя все моральные обязательства и провожу в жизнь вторую часть операции «Возмездие».
Толпа продолжала смотреть на меня с таким же ошалелым видом, не двигаясь с места. Эка их скрючило, можно подумать, никогда говорящей собаки не видели. Вспомнив свои тренировки, я нацепил на морду самый жуткий оскал, который смог придумать, и рыкнул своим могучим басом.
Меня чуть не затоптали. Задержись я на мгновение с прыжком в придорожные кусты — погиб бы в расцвете сил после выигранного (как всегда) боя под копытами рванувших что есть мочи лошадей.
Выбравшись из противного терновника и отряхнувшись, осмотрелся вокруг. Молодцы, норматив по скорости оказался даже перевыполнен. Между прочим, Демьян исчез вместе со всеми, может, все-таки зря я его отпустил? Ох уж эти женщины, вечно они лезут со своим гуманизмом в мужские забавы. Лично я предпочел бы видеть его мертвым, мало ли чего в пылу борьбы могло произойти. Это мое благородство может очень дорого нам обойтись. Небось Демьян сразу к Гордобору бросится, а уж у этого типа не заржавеет с новой погоней. Да и новость про говорящую собаку быстро по городу разнесется. Надо быстро что-нибудь придумать.
Небось Демьян сразу к Гордобору бросится, а уж у этого типа не заржавеет с новой погоней. Да и новость про говорящую собаку быстро по городу разнесется. Надо быстро что-нибудь придумать.
— Даромир! — попыталась вывести меня из оцепенения Селистена. Но не тут-то было. Я, может, эпохальное решение принимаю.
— Не мешай, я думаю.
— Но…
— Думаю, тебе говорят! — отрезал я и с удовольствием заметил, как без пререканий и чуть ли не на цыпочках отошла от меня рыжая. С каждым днем мой авторитет повышается. Эх, видела бы Серафима, каким я стал и как к моему мнению боярские дочки прислушиваются!
Стоп, кажется, придумал. Серафима! Я присел на травку, чтобы не вспугнуть мысль. В город нам путь закрыт, там мы прямехонько попадем в лапы Гордобору, а уж он найдет способ, как прибить нас с мелкой, и не спасет ни княжеское слово, ни статус боярской дочки и придворного кобеля. Антипа мы тоже не догоним, не успеем. Ни виртуозная наездница Селистена, ни раненые братья не смогут двигаться даже с нашей прежней скоростью, а уж о том, чтобы прибавить, вопрос не стоит. Того и гляди, нам вслед бросится новая погоня и, без сом нения, догонит прежде, чем мы доберемся до Антипа. Пока мы тут разминались, ладья небось тоже на месте не стояла. Остается одно — падать в ноги Серафиме.
Гонцы из «Кедрового скита» наверняка уже навестили ее и наплели про меня всякие гадости, но ничего, это мы поправим. Мой голос против голоса гонца, при таком раскладе я мою бабаньку так уболтаю, что сердиться на меня по-серьезному она уже не сможет. Ну треснет по башке чугунком — так мне не привыкать. Как показала практика, голова у меня крепкая, небось выдержит, а может, еще увернусь.