— Погодите-ка, ведь это же дуб!
Все-таки поразительная наблюдательность свойственна всем женщинам. Подумать только, в дереве с желудями узнать дуб! Ну не чудо разве?
— Понимаете, мы тут сидели, а он вырос. — Обычное красноречие в данный момент у Селистены явно отсутствовало.
— Прямо так сам взял и вырос, да? — Матрена подошла поближе к столу, чтобы получше рассмотреть новое украшение своей мебели.
— Чего ты молчишь? Она меня сейчас в порошок сотрет, и, между прочим, за твои штучки.
— Между другим прочим, я должен заметить, что штучки были посвящены тебе. А насчет Матрены не беспокойся, она только с виду такая грозная, а по-настоящему она обыкновенная женщина.
— Ага, обыкновенная, да в ней таких, как я, с десяток поместится.
— Это как раз минус тебе. Говорил же, поешь нормально. Мне, конечно, в собачьей шкуре нравятся твои косточки, но лучше бы тебе пересмотреть свои вкусы. Ик.
— Ну ты, девочка, даешь! — Матрена внимательно рассмотрела шедевр садоводческого искусства, и на губах ее заиграла лукавая улыбка.
— Вот от Даромира подобное можно было ожидать, но ты… Говорила тебе, не перебери медовухи, она для молодого организма опасная.
— Да я вообще не пью… — начала было Селистена, но, слава богу, вовремя прикусила свой язычок.
— Ага, еще скажи, что не ешь. — Выразительный взгляд пробежался по столу, уставленному пустой грязной посудой.
— На меня находит, — пролепетала солнечная. — Иногда…
— Ну если иногда, то не страшно.
— Вы не волнуйтесь, я за все заплачу! — Селистенка затараторила, как сорока на заборе. — И за еду, и за питье, и за испорченный стол. А дуб сам вырос, ну почти сам. Мы сидели, а он вдруг как попер, может, я соус томатный на это место капнула.
— Ну если бы соус, тогда помидоры бы выросли. Да ладно, девочка, ты особо-то не переживай! Если вдуматься, то это я тебе приплатить должна.
— За что? — Глаза боярышни округлились.
— Так я за ужин в этом зальчике буду теперь вдвое больше брать! За такое чудо надо платить. Жалко только, что у дубка кора немного поцарапана, но это ничего, заживет.
— Говорил же тебе, что я почти гений! Смотри, из любой истории выпутаться могу. Ик. А кору ты действительно зря поцарапала. Ик!
— Как только выйдем отсюда, я тебе припомню и поцарапанную кору, и мои косточки.
— Косточки-то здесь при чем, лично мне они как раз нравятся. Ик.
— Так, значит, вы ко мне не в претензии? — Селистена все-таки хотела сперва разобраться с хозяйкой. Наверное, чтобы потом не отвлекаться на мелочи.
— Все в порядке, заходите еще. И балбесу Даромиру привет передай.
— Не сомневайтесь, он ваши слова услышит. До свидания!
— Всего хорошего.
Чей-то они меня балбесом считают? Да у меня незаконченное высшее колдовское образование. Я о-го-го! Ик, ик. Дурацкая икота, даже не знаю, с чего это вдруг разыкался, — надо срочно водички попить. И под удивленным взглядом Матрены я с удовольствием допил оставшуюся медовуху и выскользнул в приоткрытую дверь.
Свежий воздух набросился на меня, как холодный водопад на сухую лощину. Я почувствовал несказанный прилив сил, сейчас бы с тигром побороться. Тут кто-то нагло толкнул меня. Не понял, кто тут такой смелый? Смелым оказался большой бродячий пес с очень хмурым взглядом, уставившийся на меня. Но не больше меня, конечно, и уж, конечно, не такой ухоженный, но, в общем, не маленький.
— Парень, ты чего наглеешь, места, что ли, не хватает?
— Р-р-р, — отозвался наглец.
— Не понял, ты на кого тявкаешь, по холке давно не получал?
— Р-р-р…
Рычание становилось все серьезнее. И чего это он так раздухарился, я же его одной лапой прибью.
— Даромир, не связывайся, пошли домой, — прорезалась Селистена.
— А че он? Я тихо, мирно вышел подышать свежим воздухом, а он толкается!
— Р-р-р!
— Ты на кого тянешь? Пасть порву, бибики почпокаю, хвост откушу!
Я решил все-таки наказать наглеца и пошел на него. На самом деле это даже неплохо, что здесь появился этот пес, и уж тем более приятно, что первым начал не я. Что может быть лучше хорошей драки после сытного ужина и медовухи? Правильно, ничего. А так я белый и пушистый, мухи не обижу, пока на меня не наедут. Вот подерусь маленечко, и баиньки.
А так я белый и пушистый, мухи не обижу, пока на меня не наедут. Вот подерусь маленечко, и баиньки.
Но тут в меня мертвой хваткой вцепилась Селистена:
— Даромирушка, пожалуйста, пошли домой.
— Он первый начал! — упрямо повторил я и сделал еще один шаг.
Селистена, конечно, повисла на мне, но, естественно, с нулевым успехом. Уж ежели я чего решил… Но боярышня оказалась настойчивой:
— Даромирушка, ну пожалуйста, ну ради меня, пойдем домой, а?
Ох, что она со мной делает? Я, как человек благородный, не могу отказать женщине, тем более такой милой.
— Ладно, уговорила. — Я повернулся к хозяйке и уже через плечо бросил лохматому: — Живи пока, скажи спасибо, что я с дамой!
Сзади повторилось злобное рычание, и, кажется, не одной глотки, похоже, день перестает быть томным. Потом зацокали когти, причем явно в нашем направлении. Когда я обернулся, сразу стало ясно, почему псина была такой наглой. Рядом с ней пристроились две таких же клокастых. Те же злые глаза, те же оскаленные пасти. Что ж, шпана найдется в любом месте, и, конечно, я, вычесанный, чистенький, сытый, да и, чего греха таить, пьяный, подействовал на этих жителей городских помоек как красная тряпка на быка.