— Слово боярина, светлейший князь.
— Ура, теперь у нас будут такие же очаровательные милашки, как этот пусечка Шаричек! — заверещал радостный Феликлист.
— Пусечка… Тьфу, кошкодав! — донеслось откуда-то слева.
Ну и кто тут такой смелый, что меня таким словом назвал? Кошек я, конечно, не люблю, но это еще не повод, чтобы безнаказанно оскорблять главного княжеского кобеля. Ведь, насколько я понял, меня тут только что на службу взяли.
Конечно же это был Демьян. Память у него короткая, но могу ее и освежить. Максимально выпустив сверкающий серебряный коготь, я поднял лапу и, глядя в глаза витязю, чиркнул им у горла. Ну вроде как я это с ним сделаю. Похоже, моя пантомима была понята правильно, и Демьян мне ответил таким же жестом, только не когтем, а кинжалом, выхваченным из ножен.
Что ж, смелый парень, однако, насколько я знаю людей, лучшее оружие против таких орлов — это смех. Добродушно виляя хвостом и изображая саму невинность, я подбежал к Демьяну. Он был слегка удивлен моим маневром, но ничего не сказал. Именно такое спокойное поведение мне было и нужно. Я поднял лапу и обильно пометил своего врага.
Вот видите, что делает с человеком пребывание в высших эшелонах власти? Еще утром я пытался уединиться от десятка дворовых, а теперь справил нужду в присутствии пяти десятков людей, причем всех из так называемого высшего общества. Общество отреагировало именно так, как я и ожидал, — дружным смехом. Хохотали все от мала до велика. Выделялся бас Антипа и противный фальцет Феликлиста. Сам Бодун смеялся до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.
Сделав свое дело, я вернулся на место и как ни в чем не бывало растянулся у ног всхлипывающей Селистены. Сдерживая смех изо всех сил, она нагнулась и ласково потрепала меня за ухом.
Демьян стал похож на вареную свеклу. Может, он силен в молодецких забавах, но чувство юмора у него отсутствует напрочь. Посмеялся бы вместе со всеми — и уже через день об этом курьезе никто и не вспомнит. Но витязь собрался решить проблему единственно доступным для него способом — силой. Выхватив кинжал, которым еще недавно мне грозил, он бросился на меня с твердым намерением воплотить угрозу в жизнь.
Колокольчик опасности вяло звякнул и замолчал, я даже не сдвинулся с места. Ярость — плохой советчик в бою, а я как-никак отличник в скиту был по боевому колдовству, так что увернуться от летящей на меня горы всегда успею. Но отпрыгивать не пришлось.
— Стоять! — раздался рев князя.
От весельчака-князя не осталось и следа. На троне сидел правитель страны, строгий и решительный, а таких надо слушаться. Послушался и Демьян, замерев в нелепой позе с кинжалом в руке.
— Головы лишился?! Кто тебе позволил в княжеских палатах кинжал из ножен вынуть? А ну прочь с глаз моих и чтобы не являлся, пока не позову! — Голос Бодуна звенел сталью и не допускал никаких возражений.
— Как скажете, дядюшка, — отвесил поклон князю Демьян и, сменив цвет лица с красного на серый, бросился вон.
— Послали боги внучатого племянничка, вместо мозгов мышцы, — буркнул Бодун. — Все, проехали! Ну, давайте делом займемся, а то столы уже, наверное, накрыли.
Антип встал на свое место слева от трона, Гордобор что-то прошептал слуге и занял место справа. К трону выстроилась небольшая очередь просителей и жалобщиков.
Через минуту о случившемся в зале напоминали только улыбки, все еще мелькающие на лицах приглашенных.
На меня смотрели уже без той брезгливости и высокомерия, с какими приняли вначале. Репутация при дворе — превыше всего. А одним врагом больше, одним меньше — это для меня уже не важно.
— Ловко ты его, — заверещал мысленный голосочек Селистены.
— У меня вообще много талантов.
— Тебе бы еще скромности немного.
— А зачем? Неужели тебе нравятся скромные парни?
— Честно говоря, нет.
— Вот именно, а так жить веселей.
— Ага, обхохочешься.
— Ты мне лучше расскажи, почему Бодун так странно себя ведет. Все государственные дела ему явно в тягость а стержень внутри присутствует.
— Он после смерти жены стал сам не свой. Это давняя история.
— Расскажи!
— Давай как-нибудь потом, тема не очень веселая, да еще у меня от твоей телепатии голова разболелась.
— Это с непривычки, скоро мысленно будешь болтать так же, как и языком.
— Это я-то болтаю? Да меня считают самой молчаливой из всех боярских дочек. Многие вообще моего голоса не слышали!
— Счастливые… — задумчиво протянул я.
— Собака страшная, как ты смеешь?
— Почему же страшная, вон твой Феликлистик считает меня очень даже красивым.
— Он не мой! А тебя, такого симпатичного, уже ждет в своей будке твоя ненаглядная, лохматая Золотуха.
— Она не моя!
Тут мою голову пронзила острая боль — я даже опешил от неожиданности и инстинктивно накрыл голову лапами.
— Что с тобой, тебе больно? — уже в полный голос заволновалась Селистена и нагнулась ко мне.
— Не знаю. Погоди, наверное, сейчас отпустит.
Я отвернулся, расслабился и постарался ровно дышать. Боль потихоньку начала отступать.
— Хм, я дико извиняюсь, но у вас стоит очень сильная защита, и взломать ее было непросто.
Судя по испуганному взгляду Селистены, это не рыжая. Интересно, где на мне написано, что моя голова — это место для того, чтобы по ней шастал неизвестно кто? Я потихоньку восстановил дыхание и начал разговор с наглецом: