Как я раньше не вспомнила? Ведь ключевые религиозные символы древа связаны с холмом или горой! Крест Иисуса стоял на Голгофе, а Будда постигал откровения под фиговым древом на горе Меру… В общем, мировое древо растет в центре мира, на пупе земли. А за этой точкой давно и прочно закрепилось второе название — мировая гора.
Пирамида в центре хараппского города и золотой медальон, установленный на ее вершине, показывали, что искать, а не где! Они повторяли образ могучей и сказочной горы, как и десятки огромных пирамид, невероятных башен и куполов, разбросанных по всему свету. Просто пирамида и медальон находились ближе всех остальных к оригиналу.
Просто пирамида и медальон находились ближе всех остальных к оригиналу. Прямо у его подножия.
У подножия горы, на вершине которой светит солнце.
— Как дерево может расти на вершине? — не понимал Максимка. — Там же снег!
— Оно там… Я это чувствую.
— Если бы ты еще чувствовала, где можно добыть теплые вещи, — вздохнул он. — Лично я даже не представляю… Нет, стой! Представляю. В монастыре должны быть войлочные халаты. Мы должны вернуться туда… — Он самодовольно ухмыльнулся: — Монахи не откажут в помощи своему настоятелю.
— Ты пока не настоятель, а его перерождение. Но это хороший вариант, ставлю тебе зачет. Осталось только выбраться из ущелья. У меня есть план. Скалы, окружающие лагерь, совершенно не охраняются. Не видать ни постов, ни сигнализации. Никому в голову не приходит, что по ним можно забраться!
— А разве можно?
— Я тебя научу.
Сон окончательно выветрился из Максимкиных глаз.
— Я хочу научиться!
— Сначала нужно найти кусок веревки, чтобы страховать тебя.
— А какой длины?
— Метров десять.
— У меня в сумке есть. — Он поискал сумку взглядом. — Кстати, а где она?
— Я вчера закинула ее под раковину. Сиди здесь, сейчас принесу.
Я осторожно вошла в посудомоечную. С кухни раздавался звон кастрюль и доносился запах приправ: повара начали готовить завтрак. Я нашла сумку под раковиной, закинула ее за плечо. Повернулась, чтобы возвратиться к Максимке, и… нос к носу столкнулась с Шиншиллой, которая неслышно вошла с улицы.
— Как успехи, дорогуша? — притворно-слащавым голосом осведомилась толстуха.
Ее пухлые губы растянулись в противную улыбку, глаза превратились в щели, похожие на бойницы. Счастье ей, конечно, доставляла не встреча со мной, а вселенский разнос, который она предвкушала устроить. Полотенце услужливо висело на предплечье, готовое к использованию. Я уверена, что, едва проснувшись, Шиншилла долго и тщательно вымачивала его в воде, а затем придирчиво выбирала солонку потяжелее.
В помещение робко вошли посудомойки. Среди них была и Чомга. Они остановились возле порога, чувствуя себя неловко в присутствии меня и Шиншиллы. А толстуха вдруг перестала улыбаться, когда глянула за мое плечо.
Развалы немытой посуды исчезли. Их место занимали колонны блестящих чистотой тарелок, пирамиды белоснежных чашек. Занятая мыслями, не без помощи Максимки, я перемыла все, что находилось в посудомоечной.
Шиншилла выпученными глазами обвела хозяйство от стены до стены. Моргнула. И повторила путь в обратную сторону. Когда до нее дошло, что то, что она видит, не иллюзия, толстая нижняя губа затряслась. Толстуха была уверена, что я не справлюсь с работой и до рассвета. Как приятно ее разочаровать!
Помещение посудомоечной незаметно заполнилось. Видимо, слух о конфликте между нами распространился по всему хозблоку. И вот уже через двери и окна заглядывали кухарки, поварихи, прачки… Среди них я заметила даже нескольких солдат.
— Неужели ты вымыла всю посуду? — спросила Шиншилла, не разжимая челюстей и все еще растягивая губы в ухмылке. При этом ее глаза быстро наливались кровью.
— Вымыла.
— До последней тарелки?
— До последней.
Не отрывая от меня взгляда, она вытянула из ближайшей стопки тарелку. И не успела я опомниться, как она превратилась в осколки возле ног Шиншиллы.
— Вы разбили тарелку, — деликатно констатировала я.
— Неужели? — Ее брови взметнулись кверху.
— Неужели? — Ее брови взметнулись кверху. — Ты говоришь, что вымыла все тарелки? Может, так оно и есть… но я не могу проверить эту, ПОТОМУ ЧТО ОНА РАЗБИТА!!
Последнюю фразу она проверещала.
— Так нечестно, она выполнила работу! — взволнованно сказала Чомга.
— Заткнись, Чомга! — прошипела толстуха, не глядя в ее сторону. — Как только я разберусь с этой своенравной чужестранкой, то так тебя отстегаю, что разогнуться не сможешь!
Моя соседка по мойке беспомощно захлопала ресницами. Ее глаза наполнились слезами.
Толстуха грозно двинулась на меня. Во взглядах окружающих я уловила жалость. Наверняка расправы случались здесь не раз и не два…
— Если вы тронете меня хоть пальцем, — хладнокровно сказала я, — или Чомгу, или кого-нибудь из этих женщин, я подвешу вас на мясной крюк, старая толстая ведьма!
Прачки и кухарки едва заметно охнули.
Шиншилла остановилась.
Я продолжила:
— Вам может показаться, что я говорю не всерьез. Но уверяю вас, что это только может показаться.
Мои слова прозвучали в полной тишине. Они проняли толстуху. На миг она нерешительно отшатнулась от меня, ибо никто еще не разговаривал с великой и ужасной Шиншиллой так оскорбительно. Но затем глаза подернулись мутной пеленой.