— Ребята, что здесь!
Ажиотаж нарастал. Вот и еще что-то выступает под слоем песка… Наступил момент, когда сидевшие сверху не выдержали и полезли тоже посмотреть; все четверо работников спустились вниз.
— Ребята, что здесь!
Ажиотаж нарастал. Вот и еще что-то выступает под слоем песка… Наступил момент, когда сидевшие сверху не выдержали и полезли тоже посмотреть; все четверо работников спустились вниз.
— Что там у вас? — Шофер склонился над раскопом.
— Смотри сам!
— Показали бы…
— Нет, Вася, вынимать нельзя! Сам спускайся!
И, конечно же, Вася не выдержал.
Вот тут-то лучезарное уже много дней небо резко затуманилось. Хлынул дождь. Наверное, где-то совсем неглубоко под слоем песка проходил слой глины — потому что вода почти сразу начала накапливаться, проступала сквозь слой песка. А что еще гораздо хуже, сухое русло исправно собирало воду со склонов, с лежащих выше мест, и в раскоп стало затекать! Сначала — тоненькой струйкой, а через несколько минут — как из брандспойта, струя толщиной почти в руку.
Лестница? Да, была лестница, только лестница, впервые за все дни работ, переломилась как раз посередине. Соединить? Но никаких инструментов нет. Связать ремнями? Все равно разваливается, да и вон еще одна перекладина стала шататься…
Двадцать минут назад веселые люди хлопали друг друга по спине, поздравляли с находками и белозубо радовались жизни. Теперь шестеро обреченных стояли по колено (пока по колено) в воде, тоскливо глядя на клочок серого неба и все лучше понимая, что происходило с грабителями этого кургана.
Пытались копать ступени в стенках, — песок под ножом оплывал, сыпался, ступени ни одной не получилось. Сделать «пирамиду»? Мало места (а вода уже почти по пояс).
Начальник прибежал, когда вода всем была уже по грудь. Мгновенно подогнал машину задом к раскопу, прикрепил канат одним концом к машине: сбросил в яму остальную бухту.
— Все в машину! Живо!
— Докапывать разве не будем?
— В машину, я сказал!
— Там же лопаты…
— В машину! Критиковать мои действия будете в Ленинграде.
И экспедиция уехала. Больше к этому месту никогда не возвращались, все попытки обсуждать происшествие начальник пресекал категорически, и история так и осталась в жизни каждого из участников чем-то особенным, исключительным и совершенно неразъясненным. Между прочим, хоть сам начальник помер еще тридцать лет назад, по крайней мере двое участников этой раскопки живы по сей день, и оба мы с ними знакомы — и я, и Коля Кузьмин.
Так что дождь — об этом мы немного слышали.
Другое дело, что механизм образования дождя… так сказать, технология, остается не очень понятным.
— Знаешь, в этой истории есть и забавные стороны… Например, когда достали мы его, положили в ящик, к нему никто даже прикасаться не хотел. Народ изо всех сил старался не трогать ящик, и в палатке с находками по одному не задерживались. Так, понимаешь, трепетно они к этому ящику!..
А потом, как-то в субботу, народ отправился в кино. Ехать далеко, давайте, говорят, мы в клубе и переночуем… Я же понимаю — им хочется лишний раз подальше от ящика оказаться, но не против. Ко мне как раз Светка приехала (Света — это жена Кузьмина).
Что такое супружеская идиллия в палатке, из которой каждый звук разносится на десятки метров, я представляю очень хорошо и сочувственно киваю Кузьмину.
— Ну вот… А слух, конечно же, давно пошел, насчет золота.
Об этом тоже распространяться долго не надо, Кузьмин прав. Что ни говори, как ни доказывай, а в любой деревне обязательно найдется несколько человек, свято убежденных: археологи ищут золото! Уже нашли! Вчера, сам видел, полный бидон золота тащили!
Подробности подпитывают друг друга, ими обрастает любое действие археологов, и очень может настать момент крутых разборок с теми, кто якобы накопал тонны золота, и момент проникновения кого-нибудь на раскоп — мало ли что говорят археологи? Надо проверить, что это они копают.
— Погода сырая, холодная, середина сентября уже. Дождь крапает. Опять ноги к земле прилипают, чавкает все при каждом движении. Я задремал где-то в полночь, проснулся — Светки нет. А тут по земле — чав-чав-чав! Пришли! Двое деятелей из деревни. Вижу — как раз в сторону раскопа. Идут, озираются, чуть ли не приседают — место действует, и очень сильно… Тут Светка с другой стороны! Я перепугался и за карабином — а они как увидели!
Кузьмин прыснул, замотал головой:
— Андрей, Светка-то вышла… Понятно, зачем. Вышла в такой длинной рубашке, из бязи, присела за палаткой. Тут эти двое. Она, значит, из-за палатки выплывает, такой белый силуэт посреди лагеря, и меня спрашивает:
— Коля, это кто?
Спросонья голос неразборчивый, трескучий, я и сам толком не понял. Эти, может, и не заметили бы, но оглянулись на звук… и как появился ее силуэт — надо было видеть, как вчистили! Я на пол повалился, зажимаю рот, чтоб не смеяться, потом сообразил — шум-то совсем не помешает — ну, и стал хохотать. Минуты, три просмеяться не мог.
Мы тоже немного посмеялись, попыхивая «беломором». Посидели, слушая тишину и звуки лагеря.
— Коля… А когда скелет лежал в лагере… Дождь все время шел?
Коля долго молчит, дымит «беломором», потом подтверждает: