Последний прыжок упал прямо за спиной Андрея, и его плеча коснулось жаркое дыхание вместе с каким-то очень знакомым, никак не связанным с опасностью, звуком. Что-то вроде «пру-у-упфу».
Позади, почти упираясь в спину Андрея, мотал головой Серый — конь дяди Вани. Спутанный конь пасся, заметил знакомого, подошел… Стараясь победить мерзкую дрожь в коленях, Андрей потрепал коня по шее, почесал на радостях звездочку на лбу, оторвал Серому кусок от буханки. Только почему Серого не было видно?! И звук был какой-то очень уж сильный и звонкий.
В полной темноте подходил Андрей к стационару, отходя от пережитого кошмара. Что это?! В загоне возле дома дяди Вани перетаптывался Серый. Увидел Андрея, поднял голову и зычно фыркнул в его сторону. Возвращаться проверять, что он оставил за последним поворотом, Андрей не стал.
В эту ночь друзья долго, почти до утра проговорили. И о дяде Ване, и о том, какие еще «приветы» от него можно ожидать в ближайшем будущем. И о том, кто может помочь решить удивительную загадку, но когда сами они будут подальше отсюда.
Назавтра парни уехали из стационара — не навсегда, но они знали, что надолго. Уехали по местам, где им предстояло трудиться в ближайшие годы, и когда еще они побудут тут, на стационаре?
Дядя Ваня провожал, прощались за руку, и Андрей честно сознавался, что был у него сильный соблазн: взглянуть поглубже в глаза дяди Вани, цвета терновника, и спросить: мол, никому не скажу, но ты сознайся, дядя Ваня… Ты ведь леший? Но Андрей не поддался соблазну.
Было все это в июле, а в конце сентября этого же, 1978 года дядя Ваня пропал. Нет, не уволился, не перевелся, не вышел на пенсию, не переехал. А именно пропал, растворился. В один прекрасный день посадил на телегу жену и приемного сына, чмокнул Серому… Соседи как-то и не успели понять, что происходит.
В один прекрасный день посадил на телегу жену и приемного сына, чмокнул Серому… Соседи как-то и не успели понять, что происходит. Может, Ивановы кататься поехали? Но они так ехали и ехали, Серый все потряхивал ушами и шагал, все скрипели тележные оси, все крутились колеса, все двигалась телега по таежным дорогам, накреняясь то повдоль, то поперек, проезжая под желтой листвой придорожных осин и берез. И все катились навстречу желто-красные березовые перелески над черными, убранными полями, темные массивы ельников под пронзительно-синим, удивительным небом сибирского сентября.
Я знаю, откуда уехали эти люди, но не имею ни малейшего представления, куда они в конце концов приехали. И, конечно же, я не знаю, кто таков был дядя Ваня: Иван Иваныч Иванов, родившийся в Большом Угоре в 1895 году, или совсем другое существо.
Если догадка Андрея и Валеры верна, сейчас дядя Ваня, наверное, растит уже нового приемыша. Интересно, а какой год рождения записан на этот раз по «личн. утв.»?
Глава 2
БАБУШКА И ВНУЧКА
Пусть бабушка внучкину высосет кровь.
Граф А.К. ТОЛСТОЙ
…Это была очень милая, симпатичная, и в то же время очень обыкновенная девушка. Хорошенькое, очень заурядное лицо, приятная повадка, но все симптомы бытовой невоспитанности. Вторую жену Николая Гумилева кто-то назвал «умственно некрупной». Тамара тоже была «умственно некрупной», чудовищно необразованной, хотя жадной к знаниям, доброй и этичной и уж, конечно, далеко не глупой.
Девушка с хорошим вкусом, она одновременно писала неплохие стихи и очень непринужденно помогала себе при еде пальцами левой руки вместо кусочка хлеба; тонко чувствовала красоту закатного неба или старинной вазы и лезла ложкой в общее блюдо… Словом, девушка не без способностей, но чисто природных, биологических, потому что никто толком ее воспитанием отродясь и не думал заниматься. Да и некому — потому что родители Тамары были, по ее определению, «полеводы», жившие в самой глухомани одной из областей Сибири; их самих еще надо было воспитывать.
Девиц с сочетаниями таких качеств встречалось много среди моих сверстниц — в первом поколении вышедших из сибирской деревни. Судьба большинства складывалась вроде бы и неплохо, но что там произошло после 1991 года… не хочется даже и думать.
Сама по себе Тамара была мне совершенно неинтересна. Можете обвинять в снобизме — но вот неинтересна, и все. Интересна мне была ее бабушка… Потому что вот кто-кто, а Ульяна Тимофеевна, по всем рассказам, была женщиной весьма необычной.
Тамара помнила историю из своего совсем раннего детства. Тамара сидела на скамеечке вместе с бабушкой, смотрела, как едет по деревне свадебный кортеж. Едет и едет, проезжает мимо скамеечки, на которой Ульяна Тимофеевна с суровым видом сидит и лузгает семечки. И тут у телеги, на которой едут новобрачные, отваливается колесо…
Тамару особенно удивили лица взрослых на этой свадьбе: одновременно глупые, растерянные и испуганные… А потом вся свадьба, в том числе жених и невеста, сошли с телег, подошли к Ульяне Тимофеевне и стали кланяться ей до земли, просили не гневаться, погулять на их свадьбе…
— Не пойду! — зарычала старуха. — Нужна я вам там, старая карга!
— Нужна, еще как нужна, бабушка! — маслеными голосами увещевала деревня, увлекая за собой Ульяну Тимофеевну.