Две девицы забираются в пещеру, идут по ходу. Вдруг перед ними возникает нечто, карикатурно похожее на человека: в пещерном комбинезоне, с огромной, не по росту, головой и с зеленой рожей, раза в три больше человеческой. Девицы, бросаются бежать. Минут пять киновремени продолжается погоня. Куда бы ни шли, как бы ни карабкались девицы, на их пути оказывается это существо; как только оно подступает к девицам, те пускаются наутек. Наконец девицы забираются, прячутся в огромную печь. Тут же появляется «черный людоед», захлопывает дверцу и опускает задвижку, запирая дверь.
Следующий кадр: то же самое существо выползает из пещеры с невероятно разбухшим животом, тащит за собой две спелеологические каски с прикрепленными на них фонарями. Сыто отдуваясь, с каплями пота на сине-зеленой мультиплицированной роже, существо вяло отбрасывает каски в сторону. И вдруг оно встрепенулось, хищно присело; в глазах оживление, огромный язык, сантиметров тридцати длиной, облизывает губы.
И вдруг оно встрепенулось, хищно присело; в глазах оживление, огромный язык, сантиметров тридцати длиной, облизывает губы.
Камера отодвигается, и становится виден вход в пещеру — к нему как раз приближаются еще два новых спелеолога. Камера еще отодвигается, и становится видно, что каски упали в огромную каменную чашу, метров в пять диаметром, заполненную доверху спелеологическими касками. А существо начинает двигаться в сторону входа в пещеру…
Легко сделать вывод, что спелеологи к этому сюжету не относятся серьезно. Это не так.
Во-первых, они очень насторожены ко всяким встречам в самой пещере. Если кто-то собирается в пещеру, об этом должно быть известно! А всякий незнакомец вызывает откровенную опаску. Разумеется, это объясняется страхом перед возможным преступником, тем более пещеры очень удобны для того, чтобы прятаться или прятать добычу. Говорят и о нелюбви к «диким» туристам, которые пачкают в пещерах, отвратительно себя ведут, с которыми не хочется иметь что-либо общее…
Не сомневаюсь, что все эти причины имеют место. Но точно так же не сомневаюсь, что спелеологи подумывают и про «черного людоеда», только не спешат сознаваться.
Во-вторых, раза два мне доводилось слышать о девице, которая «неизвестно с кем», — то есть с кем-то незнакомым для спелеологов, ушла в пещеру и пропала без вести. Объяснять эту историю можно по-разному, тем более я и не знаю ее в подробностях. При попытке узнать, о ком же именно идет речь и что именно произошло, спелеологи как в рот воды набрали. Если даже эта история имела трагический конец, его причиной могли быть очень различные события; без дополнительной информации судить невозможно ни о чем.
В-третьих, вряд ли я забуду когда-нибудь находку, сделанную в Орешной пещере. Орешная вообще довольно сложная и неприятная пещера: сложнейшая система ходов, которая известна далеко не полностью, все время какой-то невнятный гул. Пещера мягко гудит, как исполинская раковина, и этот шум может скрывать все, что угодно. А тут…
Прямо на полу пещеры, возле стены, лежала кость. Большая кость, почти все мясо с которой было сорвано; только отдельные волокна, малые кусочки мяса остались там, где их было особенно трудно выгрызать. Мясо подвяло, но еще и не начало портиться; кость бросили, наверное, всего лишь несколько часов назад. Мясо с кости не срезали, а отгрызли, срывая его зубами. Погрызы на кости были глубокие, как если бы грызла не собака, а медведь. В одном месте ясно отпечатались клыки, а между ними ряд резцов — раза в полтора шире, чем у человека.
Это была берцовая кость человека… Вернее, сразу две кости — большая и малая берцовые. Судя по массивности и весу — мужские, но тут я могу ошибиться. С обеих сторон кость была с огромной силой выворочена из сустава — болтались растянутые обрывки сухожилий.
Не меньше минуты мы стояли, тупо глядя на кость. Никаких следов не было и быть не могло на каменном полу пещеры.
— Слыхал… Про блатных слыхал? — внезапно сказал сиплым голосом напарник. Его голос отразился от стен, срезонировал, ушел в темноту, и товарищ опасливо притих.
Да, про шайку беглых, засевшую в прошлом году в Орешной, мы слыхали. Что уголовники, случается, едят людей, тоже слышать доводилось. Несколько лет назад уголовники, жившие в норах на кладбище, съели нескольких ребятишек. Но оба мы понимали: здесь что-то совсем не то. Ну не стал бы самый одичалый уголовник грызть сырое мясо с кости, выломанной из трупа.
— Может… на выход пойдем? — предложил я, невольно понизив голос чуть ли не до шепота.
Напарник кивнул, и мы рванули к выходу.
Кость мы, естественно, взяли с собой, как и подобает законопослушным гражданам, и написали заявление в милиции. Что было дальше — не знаю. Скорее всего, если даже дело и завели, кость оказалась в роли классического висяка — дела, которое практически невозможно раскрыть.
Но эта мрачная история вспоминается мне до сих пор, и любые рассказы о «черном людоеде» приобретают для меня некий слишком уж реальный отсвет.
Туристы и «экспедишники»
Ученые экспедиционных профессий («экспедишники», полевики) традиционно презирают туристов. Умения ходить по местности, таскать тяжести, преодолевать усталость и делать разную «мужскую» работу у нас ничуть не меньше, чем у любых туристов, а вот занятия несравненно профессиональнее. Мы не просто лезем на отвесную гору, плывем по порожистой реке или шатаемся по глухой тайге, чтобы испытать некое удовольствие, соблюдая «ненаселенку» и «километраж» ради получения очередного разряда. Все это нужно для того, чтобы провести наблюдения или исследования. Развлечение, элемент игры, удовольствие от пребывания в поле у полевика обычно тоже есть, но это не главное, это факультативное, побочные ощущения, специалисты идут в лес не за этим.