— Хор, конечно, остается тебе.
— Пусть они будут солдаты!
— Или охотники!
— Нет, лучше пусть…
Веснушки вернулись на лицо Джека. Ральф помахал рукой, прося тишины.
— Джек отвечает за хор. Они будут — ну кто, как ты хочешь?
— Охотники.
Джек и Ральф улыбнулись друг другу с робкой симпатией. И все затрещали наперебой.
Джек встал.
— Ладно, хор. Можете разоблачаться.
Будто их распустили с урока, мальчики повскакивали с мест, загалдели, побросали на траву плащи. Свой Джек расстелил на пальме рядом с Ральфом. Его серые шорты прилипли к телу от пота. Ральф посмотрел на них восхищенно, и, перехватив этот взгляд, Джек объяснил:
— Я гору хотел перейти, поискать воду. А тут твоя раковина.
Ральф улыбнулся и поднял рог, требуя тишины.
— Слушайте, слушайте. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Я еще не решил с чего начинать. Если это не остров, нас сразу спасут. Так что надо разобраться, остров это или нет. Все остаются здесь. Никуда не расходиться. Мы втроем — больше не надо, только запутаемся и потеряемся, — мы втроем пойдем в разведку. Пойду я, Джек и… и…
Он обвел глазами круг возбужденных лиц. Пойти рвались все.
— И Саймон.
Вокруг Саймона захихикали, и он встал, посмеиваясь. Теперь, когда обморочная бледность прошла, он оказался маленьким, щуплым, живым и глядел из-под шапки прямых волос, черных и жестких.
Он кивнул Ральфу:
— Я пойду.
— И я…
Джек выхватил из-за спины большой охотничий нож и всадил в дерево. Поднялся и замер гул.
Хрюша разволновался:
— И я пойду.
Ральф повернулся к нему:
— Ты не годишься для этого дела.
— Все равно…
— Без тебя обойдемся, — отрезал Джек.
— Троих вполне достаточно.
Хрюша сверкнул очками.
— Я с ним был, когда он рог нашел. Я с ним был самый первый.
Но его слова не встретили отклика ни у Джека, ни у прочих. Все уже расходились. Ральф, Джек и Саймон попрыгали с площадки и пошли по песку, мимо бухты. Хрюша увязался следом.
— Пусть Саймон идет посередке, — сказал Ральф. — И будем через его голову разговаривать.
Трое шли в ногу. То есть Саймону, чтоб не сбиться с шага, то и дело приходилось подтягиваться. Ральф в конце концов не выдержал и оглянулся на Хрюшу.
— Послушай-ка…
Джек и Саймон стыдливо отвели глаза. И пошли дальше.
— Ну, нельзя же тебе!
Очки у Хрюши опять затуманились — на сей раз от униженья.
— Ты им сказал. Я же просил.
Он был весь красный, и у него дрожали губы.
— Я же просил, чтоб не надо.
— Да про что это ты?
— Что меня Хрюша звать. Говорил же, как хочете зовите, только чтоб не Хрюша. Просил тебя, чтоб не надо, а ты взял и сказал.
Оба примолкли. Ральф начал понимать Хрюшу, он видел, как тот обижен и огорчен. Он колебался, извиняться ли ему перед Хрюшей или обидеть еще.
— Лучше уж Хрюша, чем Жирняй, — заключил он, наконец, легко и откровенно, как подобает главенствующему. — Но все равно, если обиделся — прости. А теперь, Хрюша, вернись и займись именами. Делай свое дело. Ну, пока.
Повернулся и побежал догонять удалявшуюся парочку. Хрюша застыл, краска негодования медленно сползала со щек. И он побрел обратно, к площадке.
Трое мальчиков шли по песку веселыми шагами. Был отлив, и кромка закиданного водорослями берега тверда под ногами, почти как дорога. Какие-то чары опутали берег, опутали их, и, опутанные чарами, они ликовали. То и дело переглядывались, хохотали, говорили, не слушали. Все сияло кругом. Ральф, испытывая потребность подвести подо все разумную базу, встал с этой целью на голову и перекувырнулся. Когда отсмеялись, Саймон робко погладил его по руке. И снова им пришлось хохотать.
— Ну, пошли, — сказал, наконец, Джек. — Мы же разведчики.
— Дойдем до конца острова, — сказал Ральф, — и посмотрим, что за углом.
— Если это остров…
Теперь, к вечеру, миражи постепенно рассеивались. Они нашли конец острова, не околдованный, четкий, ничем не прикидывающийся. Все то же было тут нагромождение угловатых форм, и большая глыба сидела отдельно, далеко в лагуне. Ее облепили морские птицы.
— Как сахарная корочка, — сказал Ральф, — на розовом торте.
— Тут за угол не завернешь, — сказал Джек. — Его и нет, все постепенно. И там не пройти — одни скалы.
Ральф из-под щитка ладони оглядел ломаный очерк скал, уходящих к горе. Кажется, отсюда было легче всего добраться до верха.
— Попробуем тут подняться, — сказал он. — Наверно, это самая легкая дорога. Меньше зарослей этих; одни розовые камни. Пошли.
Трое мальчиков стали карабкаться по склону. Какой-то непонятной силой выворотило и раскидало эти кубы так, что они громоздились косо, наползая друг на друга. Чаще всего розовый утес налезал на скошенную глыбу, та налезала на другую, а та на следующую, все выше, так что розовость пробивалась ровными уступами сквозь петлистый бред лиан. Там, где утес вставал прямо из земли, часто тоненько убегала вверх тропка. И они шли боком по этим тропкам, лицом к скалам, все дальше, углубляясь в растительное царство.
— Кто проложил эти тропки?
Джек остановился, вытер пот со лба. Ральф, задыхаясь, стоял рядом.
— Люди?
Джек покачал головой:
— Животные.
Ральф вглядывался во тьму под деревьями. Лес легонько подрагивал.
— Пошли.
Они одолевали кручу, огибая скалы, но куда трудней было продираться по зарослям, чтоб снова напасть на тропку. Ползучие стволы и корни лиан так сплелись, что мальчики еле сквозь них прорубались. Не сбиться с подъема помогали только лоскутья темной земли, редкие просветы неба в листве и еще само направление склона: выше ли или нет лаз, оплетенный витками лиан, чем тот, который они только что одолели.