Ральф почти взвизгнул:
— Это на кабана-то!
Джек вдруг вспыхнул.
— Чего же ты орал — он нас прикончит? И зачем тогда копье бросал? Подождать, что ли, не мог?
— На вот, полюбуйся.
И всем показал левую руку. Рука была разодрана; не очень, правда, но до крови.
— Это он клыками. Я не успел копье воткнуть.
И снова в центре внимания оказался Джек.
— Ты ранен, — сказал Саймон. — Ты высоси кровь. Как Беренгария.
Джек пососал царапину.
— Я в него попал, — возмутился Ральф. — Я копьем его, я его ранил.
Он старался вернуть их внимание.
— Он на меня, по тропке. А я как кину… вот так…
Роберт зарычал. Ральф вступил в игру, и все захохотали. И вот уже все стали пинать Роберта, а тот комически уклонялся.
Потом Джек крикнул:
— В кольцо его!
Вокруг Роберта сомкнулось кольцо. Роберт завизжал, сначала в притворном ужасе, потом уже от действительной боли.
— Ой! Кончайте! Больно же!
Он неудачно увернулся и получил тупым концом копья по спине.
— А ну держи, хватай!
Его схватили за ноги, за руки. Ральф тоже совсем зашелся, выхватил у Эрика копье, стукнул Роберта.
— Рраз! Та-ак! Коли его!
Роберт забился и взвыл, отчаянно, как безумный. Джек вцепился ему в волосы и занес над ним нож. Роджер теснил его сзади, пробивался к Роберту. И — как в последний миг танца или охоты — взмыл ритуальный напев:
— Бей свинью! Глотку режь! Бей свинью! Добивай!
Ральф тоже пробивался поближе — заполучить, ухватить, потрогать беззащитного, темного, он не мог совладать с желанием ударить, ранить.
Вот Джек опустил руку. Прокатился ликующий клич, и хор изобразил визг подыхающей свиньи. А потом все повалились на землю и, задыхаясь, слушали, как перепугано всхлипывает Роберт. Он утер лицо грязной рукой и попытался вновь обрести собственное достоинство:
— Ох, бедная моя задница!
И сокрушенно потер зад.
Джек перекатился на живот.
— Ничего игра, а?
— Вот именно что игра… — сказал Ральф. — Ему было стыдно. — Мне тоже один раз так на регби заехали — страшное дело.
— Хорошо бы нам барабан, — сказал Морис. — Тогда бы у нас было все честь по чести.
Ральф глянул на него:
— В каком это смысле — честь по чести?
— Ну не знаю. Нужно, чтоб был костер, и барабан, и все делать под барабан.
— Нужно, чтоб свинья была, — сказал Роджер, — как на настоящей охоте.
— Или кто-то чтоб изображал, — сказал Джек. — Надо кого-то нарядить свиньей и пусть изображает… Ну, притворяется, что бросается на меня, и всякое такое…
— Нет, уж лучше пускай настоящая, — Роберт все еще гладил свой зад, — ее же убить надо.
— Можно малыша использовать, — сказал Джек, и все захохотали.
Ральф сел.
— Ну ладно.
Так мы в жизни ничего не выясним.
Один за другим все вставали, одергивая на себе лохмотья.
Ральф посмотрел на Джека.
— Ну, а теперь на гору.
— Может, к Хрюше вернемся, — сказал Морис, — пока светло?
Близнецы кивнули, как один:
— Ага. Точно. А туда утром пойдем.
Ральф оглянулся и снова увидел море.
— Надо же костер развести.
— У нас Хрюшиных очков нет, — сказал Джек. — Так что это пустой номер.
— Зато проверим, есть там кто-то на горе или нет.
Нерешительно, боясь показаться трусом, Морис проговорил:
— А вдруг там зверь?
Джек помахал копьем.
— Ну и убьем его.
Солнце убавило жар. Джек выбросил копье вперед.
— Так чего же мы тут ждем?
— По-моему, — сказал Ральф, — можно пойти по берегу, до того выжженного куска, и там на гору подняться.
И снова Джек пошел впереди — вдоль тяжких вдохов и выдохов слепящего моря.
И снова Ральф размечтался, предоставив привычным ногам справляться с превратностями дороги. Но тут ногам приходилось уже труднее. Тропка жалась одним боком к голым камням у самой воды, с другого ее теснил черный непроницаемый лес, и то и дело она перебивалась камнями, которые они одолевали на четвереньках. Карабкались по скалам, обмытым прибоем, перескакивали налитые прибоем ясные заводи. Вот береговую полосу рвом рассекла лощина. Она казалась бездонной. Они с трепетом заглядывали в мрачные недра, где хрипела вода. Потом ее накрыло волной, вода вскипела и брызгами, взметнувшимися до самых зарослей, окатила визжащих, перепуганных мальчиков. Сунулись было обогнуть ее лесом, но их не впустила его вязь, плотная, как птичье гнездо. В конце концов, стали перепрыгивать лощину по очереди, выжидая, когда схлынет волна; но все равно кое-кого окатило еще раз. За лощиной скалы показались непроходимыми, и они посидели немного, выжидая, пока подсохнут лохмотья, и глядя на зубчатый очерк прокатывающихся мимо валов. Потом нашли фрукты, обсиженные, как насекомыми, какими-то пестрыми птичками. Потом Ральф сказал, что надо поторопиться. Он влез на дерево, раздвинул ветки и убедился, что квадратная макушка все еще далеко. Потом прибавили шагу, и Роберт ужасно расшиб коленку, и пришлось признать, что на такой дороге спешить невозможно. После этого пошли уже так, будто берут опасный подъем, но вот, наконец, перед ними вырос неприступный утес, нависший над морем и поросший непролазными зарослями.
Ральф с сомнением глянул на солнце.
— Уже вечер. После чая, это уж точно.
— Что-то я этого утеса не помню, — сказал Джек. Он заметно увял. — Значит, я пропустил это место.
Ральф кивнул:
— Давай-ка я подумаю.