— Так это точно? Наверняка?
— А ты поди да посмотри, — сказал Джек презрительно. — Скатертью дорожка.
— Нет уж, спасибо.
— У зверя зубы, — сказал Ральф, — и больше черные глаза.
Его передернуло. Хрюша снял очки и стал протирать единственное стеклышко.
— Что ж теперь делать-то?
Ральф повернулся к площадке. Среди стволов, белой каплей против занимавшейся зари, мерцал рог. Ральф откинул космы со лба.
— Не знаю.
Он не забыл, как мчался сломя голову с горы.
— По-моему, мы с такой громадиной драться не станем, это уж точно.
Он не забыл, как мчался сломя голову с горы.
— По-моему, мы с такой громадиной драться не станем, это уж точно. Мы только все болтаем, а мы и на тигра не пойдем. Спрячемся. Даже Джек спрячется.
Джек не отрывал глаз от песка.
— А как насчет моих охотников?
Саймон крадучись отделился от тени под шалашом. Ральф оставил без внимания вопрос Джека. Он показал рукой на желтый просвет над морем.
— Пока светло, мы еще храбрые. Ну а дальше что? Он там засел у костра, будто нарочно, чтоб нас не спасли…
Он не замечал, что ломает руки. Голос сорвался на крик:
— Мы остались без сигнала… Пропали.
Золотая точка высунулась из-за моря и разом подпалила небо.
— А как насчет моих охотников?
— Подумаешь, мальчишки, вооруженные палками.
Джек вскочил на ноги. И, весь красный, зашагал прочь. Хрюша надел очки и сверкнул на Ральфа единственным стеклышком.
— Ну вот. Ихнюю компанию задел.
— Да помолчи ты!
Разговор оборвали неумело извлекаемые звуки рога. Словно встречая серенадой восход, Джек дул, пока не всполошил в шалашах всех, и к площадке устремились охотники и хлюпающие, как всегда они теперь хлюпали, малыши. Ральф покорно встал, Хрюша тоже, и они побрели к площадке.
— Болтовня, — сказал Ральф горько. — Одна болтовня.
Он взял у Джека рог.
— Это собрание…
Джек его оборвал:
— Я созвал собрание.
— Не ты, так я бы. Ты просто в рог подул.
— А это как — не считается?
— Да возьми ты его. На, пожалуйста — говори-говори!
Ральф сунул рог Джеку и сел на свое место.
— Я созвал собрание, — сказал Джек, — из-за разных вещей. Во-первых, вы уже знаете, мы видели зверя. Мы забрались на вершину. В нескольких шагах от него были. Он сидел и на нас смотрел. Не знаю, что он там делает. Мы даже не знаем, что это за зверь…
— Он выходит из моря…
— Из темноты…
— С деревьев спускается…
— Да замолчите вы! — крикнул Джек. — Слушайте меня! Зверь, какой бы ни был, сидит наверху и…
— Может, ждет…
— Может, на нас охотится…
— Да, охотится.
— Охотится, — сказал Джек. Он вспомнил не раз испытанный лесной первобытный ужас. — Да. Зверь этот — охотник. Нет, пока помалкивайте! Во-вторых, убить его нам не удалось. И, в-третьих, Ральф сказал, что от моих охотников никакого толка.
— Не говорил я ничего подобного!
— Рог у меня. Ральф считает, что вы трусы, удираете от кабана и от зверя. И это еще не все.
Вздох пронесся над площадкой, будто все чувствовали, что сейчас будет. Голос Джека, срывающийся, но решительный, разбивал настороженную тишину:
— Он как Хрюша. Все повторяет за Хрюшей. Не ему нами командовать.
Джек прижал к груди рог:
— Сам он трус.
Мгновенье помолчал и добавил:
— Там наверху мы с Роджером пошли вперед, а он остался.
— Я тоже пошел!
— Потом уже.
Двое мальчиков смотрели друг на друга сквозь нависшие космы.
— Я пошел, — сказал Ральф. — Я уже потом убежал. Но ведь ты сам тоже убежал.
— А ты скажи, что я трус, — попробуй. — Джек повернулся к охотникам: — Он не охотник. Разве он добывал нам мясо? Он не староста, мы про него вообще ничего не знаем. Только и умеет приказы отдавать, а люди, видите ли, должны ему подчиняться. Вся эта болтовня…
— Вся эта болтовня? — крикнул Ральф.
— Болтовня? А кто ее затеял? Кто созвал собрание?
Джек весь красный, набычась, упершись в грудь подбородком, злобно глянул на него исподлобья.
— Ну, ладно, — процедил он многозначительно, с угрозой, — ладно же.
Прижал к себе рог левой рукой, а правым указательным пальцем рассек воздух:
— Кто считает, что Ральф недостоин быть главным?
Он с надеждой обвел всех глазами. Они замерли. Под пальмами стояло мертвое молчанье.
— Поднимите руки, — сказал Джек строго, — кто за то, чтобы Ральф больше не был главным.
Длилось молчанье — тяжкое, стыдное, густое. Щеки Джека постепенно бледнели, потом, вдруг, в них снова ударила краска. Он облизнул губы и так повернул голову, чтоб ни с кем не встречаться взглядом.
— Кто считает…
Голос сорвался. Рог заплясал в руках. Джек откашлялся и сказал громко:
— Ну что ж, ладно.
Очень осторожно он положил рог на траву у своих ног. Из обоих глаз выкатилось по постыдной слезинке.
— Я с вами больше не вожусь. Все.
Большинство потупились — разглядывали траву, свои ноги. Джек снова откашлялся.
— Хватит, больше я Ральфу не слуга.
Он кинул взглядом по бревнам справа, подсчитывая охотников, прежде составлявших хор.
— Я ухожу. Один. Пускай он сам свиней половит. Кто захочет охотиться вместе со мной — пожалуйста.
И, натыкаясь на бревна, бросился к спуску на белый песок.
— Джек!
Джек оглянулся, посмотрел на Ральфа. Мгновенье постоял, застыв, и крикнул пронзительно, бешено:
— Нет!
Спрыгнул с площадки и побежал по берегу, не замечая катящихся слез. И пока он не скрылся в лесу, Ральф смотрел ему вслед.