Трава пожелтела, со всех деревьев облетела листва, потускнело само небо, с которого, несмотря на полное отсутствие облаков, начал накрапывать мелкий дождик.
— И что это было? — задал риторический вопрос Горлогориус.
Мэнни закрыл глаза, налаживая ментальную связь с магами, поддерживающими защитную сферу.
Горлогориус терпеливо ждал, постукивая пальцами по набалдашнику волшебного посоха.
Горлогориус терпеливо ждал, постукивая пальцами по набалдашнику волшебного посоха.
— Что бы это ни было, это не Большой Бо, — сказал Мэнни. — Сфера стабильна, и никаких возмущений за последние два часа отмечено не было.
— Это не Большой Бо, — согласился Горлогориус. — Я не знаю, что произошло, но это затронуло всю вселенную.
— Ты успел что-то выяснить?
— Скорее заметить, — сказал Горлогориус. — Посмотри на солнце. Даже Большой Бо не смог бы сделать такое. Да ему это и не надо.
Мэнни задрал голову и ахнул.
Дневное светило, занимающее положенное ему место на небосклоне, было перечеркнуто черной полосой.
ГЛАВА 2
Еще одно шикарное утро.
Граф Дракула
Утро не было добрым.
Оно просто по определению не могло быть добрым в этом сумасшедшем доме. В этом бедламе. В этом бардаке. В этом рассаднике первоначального Хаоса. В этом серпентарии. В этом…
Словом, найдите определение самого ненавистного вам на Земле места и употребите его по отношению к даче Германа и его партнера, и вы не ошибетесь. Для вас это утро тоже не было бы добрым, если, конечно, вы не привыкли просыпаться с хорошим настроением от пронзительного рева трех голодных глоток, каждая из которых может за один присест сожрать средних размеров корову. Или крупную овцу.
Серега чертыхнулся, вонзил свои ноги в тапочки и, как есть, в тапочках и трусах, пошел вниз. Прежде чем идти в подвал и разбираться с источником рева, ему требовалось выпить чего-нибудь холодного. Например, хранящейся в холодильнике минералки.
На кухне сидел Горлум.
За последнее время он отмылся, отъелся и научился носить нормальные вещи, а не какое-то рванье. Да и решение проблемы с Гадостью оказало на него благоприятное воздействие, так что теперь он выглядел почти добропорядочным хоббитом, а не скользким склизким монстром, пожирающим сырую рыбу и мелких зверюшек.
Горлум пил чай. Кофе он так и не полюбил, не смог прочувствовать до конца, зато чаи готов был гонять сутки напролет. На данный момент к чаю он употреблял плюшки и булочки с маком. При виде Сереги он чуть не подавился.
— Я тоже рад тебя видеть, — сказал Серега и полез в холодильник.
— Сергей, — строго сказал Горлум, — я давно хотел обратить ваше внимание на один немаловажный факт. Я понимаю, что внутренне вы ощущаете себя стопроцентным мужчиной и выход по утрам в одних семейных трусах для вас само собой разумеющееся дело. Однако я вынужден вам напомнить, что снаружи вы совсем не выглядите мужчиной, а даже совсем наоборот.
— Не понял, — буркнул Серега. — Ты сейчас о чем?
— О том, что ваш внешний вид может ввести в смущение любого другого субъекта, как внешне, так и внутренне являющегося мужчиной, к числу коих я причисляю и себя. И я считаю, что с вашей стороны было бы весьма любезно проявить чувство такта и не демонстрировать соседям по дому ваши прелестные… прелести. Хотя бы ради окружающих. Мне, например, больше пятисот лет. Я и инфаркт получить могу.
— Что это вы имеете в виду, любезный? — Обычно Серега был посообразительнее, но вчера он выпил слишком много пива, и вникать в хитросплетения слов разговорчивого хоббита ему не хотелось. Понятно, что за последние пятьсот лет по душам Горлум мог разговаривать только с лягушками, и в последнее время его просто прорвало, но Серега все время настаивал, чтобы по утрам Горлум изъяснялся по-человечески.
— Прикрой свои буфера, крошка, — перевел Горлум и мгновенно скрылся под столом, так что Серегина тапка ударилась о спинку стула, и бросок пропал втуне.
— Скотина похотливая, — сказал Серега, допивая минералку и поднимая свою тапку. — Вылезай из-под стола.
— Поцелуешь? — ехидно поинтересовался Горлум.
— Бейсбольной битой.
— Люблю горячих крошек.
— Кончай меня доводить, придурок средиземный, а то Балрогу скормлю.
— А вот не скормишь. Его Серый в Морийской канализации на нож поставил. Пойди лучше в подвал, зверюшку накорми. А то орет так, что слушать больно. Жалко зверюшку.
— Если тебе жалко, так взял бы и покормил.
— Не, не буду. Эта зверюшка только тебя любит. Из моих рук она жрать ничего не станет.
— Так и скажи, что лень.
— Хорошо, так и говорю: мне лень.
— Олигофрен и бездельник.
— Красотуля.
Серега понимал, что новый Горлум сильно отличается от того, каким его считали в Средиземье. Он оказался вовсе не параноидальным маньяком, зацикленным на магической побрякушке, для него абсолютно бесполезной, а тайным агентом, настоящим Хранителем Средиземья и вообще дико положительной личностью, взвалившей на свои плечи огромную ответственность за судьбы мира. Но иногда Серегу так и тянуло свернуть Горлуму шею.
А заодно и все три шеи живущей в подвале зверюшки.
Серега спустился в подвал. Рев сразу же смолк.
— Здорово, Серега, — сказала средняя голова Змея Горыныча, самая разумная и занимающая главенствующее положение. Только у средней головы хватало такта не прикалываться над нынешним Серегиным состоянием.