— Это Тера?яни, — проговорила приглушенным голосом девушка. — Разве она не удивительна?
— Я этого не вижу, — ответил Найсмит. — Почему удивительна?
— До прошлого месяца она была самой любимой яни в Городе, пока не выпустили новые мутации, и мода не изменились. Теперь для нее ничего не осталось. Она приняла двадцатидневный яд и сейчас прощается с Городом.
Найсмит фыркнул; на него это не произвело впечатления. Вверху впереди зеленокожая служанка толкала по воздуху за поясницу невероятно толстую старуху. Уродливая, как заметил Найсмит, имела на шее яркий металлический воротник; теперь он вспомнил, что видел подобные воротники и на других зеленокожих.
До них донесся обрывок разговора:
— Госпожа, ну почему должны умирать все Уродливые? Разве я не была всегда хорошей, разве я всегда…
— О, не утомляй меня, Менда. Я тебе уже объясняла, что ничего не могу поделать. Это как?то связано с наукой. Чтобы я больше не слышала…
Теперь они приближались к центру этого огромного помещения, где плавала самая большая и плотная масса людей. Визгливый гул разговоров становился все громче. Нервы у Найсмита напрягались: близость всех этих людей была чем?то неуловимо неприятна.
Визгливый гул разговоров становился все громче. Нервы у Найсмита напрягались: близость всех этих людей была чем?то неуловимо неприятна.
Впереди кричал хриплый женский голос, похожий на голос говорящего попугая: слова лились сплошным потоком. Найсмит и девушка старались переместиться поближе, терпеливо прокладывая себе путь сквозь толчею толпы, причем иногда в горизонтальной, иногда в вертикальной плоскости.
Наконец Найсмит смог увидеть кричащую женщину. Она висела в середине небольшой группы кричаще ярко одетых людей. В своем пышном, покрытом узорами одеянии из белой и пурпурной материй она выглядела невероятно, безобразно толстой. Когда она повернулась, Найсмит увидел как заколыхалась ее тело, словно внутри под тканью было какое?то желе. Ее болезненное лицо было покрыто морщинами, в глазах сверкало безумие.
— …подойди сюда и расскажи мне, кто ты, по?твоему, есть, молчи и слушай, я тебе говорю, что не потерплю никакого неуважения, почему ты не подчиняешься правилам, не рассказывай мне, я тебе говорю, слушай…
— Высокорожденная, если вы позволите, — проговорил толстый мужчина в коричневом с кружевным жабо вокруг встревоженного и розового как у младенца лица.
— …никогда за триста лет не обращались со мной подобным образом, тихо, Труглен, я не с тобой разговариваю, как мне выносить эти постоянные перебивания, Регг, Регг, где это создание, Регг!
— Да, Высокорожденная, — проговорил зеленокожий мужчина, подплывающий к ней.
— Дай мне возбуждающего, разве ты не видишь, в каком я состоянии?
— Высокорожденная, — проговорил другой мужчина, почти такой же толстый, как первый, — попытайтесь успокоиться. Может быть, вы пожелаете немного подождать, прежде чем примете еще раз. Вспомните, что вы уже десять раз принимали средство за этот период…
— Не смей мне говорить сколько раз я его уже принимала, как ты смеешь?
Она апоплексически захлебнулась, взяла что?то, что протянул ей зеленокожий, проглотила и какое?то время свирепо уставилась на окружающих, безмолвная. Слуга протянул ей трубочку, ведущую к фляге с красноватой жидкостью, и она присосалась к ней, при этом ее старое лицо сильно опало, а сумасшедшие глаза почти вылезли из орбит.
Лисс?яни поговорила с роботом, который плавно скользнул вперед и вежливо проговорил:
— Высокорожденная, здесь шефт, за которым вы послали.
Голова толстухи повернулась, как флюгер; она свирепо посмотрела и выплюнула питьевую трубку.
— Давно пора! Почему я больше не могу добиться послушания, почему вы все так усложняете мне жизнь, вы хотите убить меня, этого вы хотите? Эй, ты, выйди вперед, как тебя зовут?
Найсмит неохотно поплыл в ее сторону.
— Найсмит.
— Это не имя, ты что, шутишь со мной? Как его зовут, я говорю, как зовут этого шефта?
— Он не знает своего имени, Высокорожденная, — сказал робот. — Его следует называть» этот человек «.
— Тихо! — выкрикнула толстая женщина. — Эй, ты, ты шефт?
— Как видите, Высокорожденная, — проговорил Найсмит. Вокруг них стал образовываться шар наблюдателей, большая часть которых были неимоверно толсты.
— Какая наглость! Когда я еще должна была выносить такие оскорбления! Ты знаешь как убить зуга? Отвечай прямо и помни о своих манерах!
— Я не знаю.
— Он единственный шефт, который у нас есть, Высокорожденная, — проговорил розовый, как младенец, толстяк, нагибаясь поближе.
— Мне он не нравится! Вернитесь и немедленно добудьте другого, слышите, заберите этого прочь, я не буду иметь с ним дела, не буду!
— Высокорожденная, у нас недостаточно времени… — начал было толстяк.
— Время, время, разве мы не делаем время, как можете быть такими жестокими и безмозглыми, не противоречьте мне, я сказала — пойдите и достаньте другого.
Двое или трое из окружения толстухи обменялись взглядами.
— Ну что такое со всеми вами, вы что глухие или парализованные, во имя Разума, почему я не могу отдать приказа, чтобы ему сразу подчинились, о, почему вы все…
Рядом зазвучал колокол, все повернули головы.