Отряд эфебцев и примерно такой же по численности отряд цортцев, разделенные узкой полоской песка, застыли друг против друга. Чтобы хоть как-то сгладить нелепое положение, один из воинов замахал копьем.
Открыв глаза, Теппик увидел склонившиеся над ним устрашающего вида бронзовые маски, закрывающие лица эфебских солдат. Металлические губы застыли в гримасе бесконечного презрения. Горящие на солнце брови были искривлены смертельным гневом.
— Эй, сержант, он вроде оклемался, — произнес кто-то.
Металлический лик, выражающий первобытный ужас, приблизился, закрыв Теппику всю видимость.
— А где же наша шляпа, сынок? — спросил бодрый голос, звучащий непривычно глухо из-за металлической скорлупы. — Дома забыл, так спешил схватиться с противником?
Небо по-прежнему кружилось у Теппика перед глазами, но пронизавшая кипящий мозг мысль волевым усилием приказала голосовым связкам действовать.
— Верблюд! — прохрипел Теппик.
— Нехорошо так обращаться с бедной скотинкой, — погрозил ему пальцем сержант. — Прямо не верится, до чего можно довести животное.
— Не давайте ему пить!
Резко выпрямившись, Теппик сел. В раскаленном, как кузница, черепе оглушительно звонили колокола. Люди в шлемах переглянулись.
— О боги, у него и в самом деле зуб на верблюдов, — хмыкнул один из солдат.
Теппик встал и неверной походкой, загребая песок, направился в сторону Верблюдка, пытающегося составить сложное уравнение, которое помогло бы ему подняться на ноги. Язык его свесился на сторону, и выглядел он, мягко говоря, неважно.
Язык его свесился на сторону, и выглядел он, мягко говоря, неважно.
Верблюд в депрессии — отнюдь не робкое создание. Он не шатается по барам, одиноко нянча в руках стакан с выпивкой. Он не звонит старым друзьям, чтобы поплакаться в жилетку. Не хнычет и не сочиняет длинные прочувствованные поэмы о Жизни и о том, как она ужасна, когда глядишь на нее с тахты в собственной гостиной. Он не знает, что такое сплин.
Все, что есть у верблюда, — это пара легких, которые вполне можно было бы использовать в тяжелой промышленности, и голос, похожий на рев осла, которого перепиливают циркульной пилой.
Теппик медленно приближался к нему сквозь ослепительное марево. Запрокинув голову, Верблюдок стал вертеть ею, выписывая треугольную траекторию. Глаза его бешено вращались, и, прибегнув к обычной верблюжьей уловке, он сделал вид, что смотрит на Теппика ноздрями.
А потом плюнул.
Вернее попытался плюнуть.
Теппик схватил уздечку.
— Ну, ублюдок, давай, — прошипел он. — Где-то здесь вода. Ты можешь ее учуять. Все, что от тебя нужно, — это чтобы ты придумал, как нам отсюда выбраться!
Потом он повернулся к столпившимся солдатам. Они глядели на него с любопытством — кроме, разумеется, тех воинов, кто не снял шлемы и по-прежнему таращился на Теппика с бронзово-свирепым выражением.
Выхватив у одного бурдюк с водой, Теппик выдернул пробку и вылил воду на землю прямо перед судорожно подергивающимся верблюжьим носом.
— Здесь где-то река, — снова прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Ты знаешь, где она, так давай же — вперед!
Солдаты принялись нервно озираться. Их примеру последовали несколько цортцев, присоединившихся, чтобы посмотреть, что происходит.
Верблюдок поднялся — колени его дрожали — и стал медленно вращаться на месте. Теппик ухватился за него.
«…примем d равным 4, — в отчаянии размышлял Верблюдок. — Пусть a.d равно 90. Пусть d отрицательное равно 45…»
— Дайте палку! — крикнул Теппик, когда перед ним на мгновенье мелькнул сержант. — Пока их хорошенько не огреешь, они ничего не понимают, такова уж верблюжья грамота!
— Меч сойдет?
— Нет!
Сержант помедлил, потом протянул Теппику копье.
С трудом удержав равновесие, Теппик ухватился за острие и нежно огрел верблюда по боку, подняв облако пыли и шерсти.
Верблюдок остановился. Уши его вращались, как радары. Вытаращив глаза, он уставился на скалу. И когда Теппик, ухватившись за клочковатую шерсть, прыгнул ему на шею, он неторопливой рысцой тронулся с места.
«…Дроби получаются…»
— Эй, смотри не врежься… — начал было сержант.
Ответом ему было долгое молчание.
Сержант неловко повернулся, посмотрел в сторону цортцев и встретился взглядом с их предводителем. Они без слов поняли друг друга — это умение повсеместно присуще центурионам и старшим сержантам. Двинувшись вдоль скалы, они остановились у отчетливо виднеющейся в ней трещины.
Сержант-цортец провел по ней рукой.
— Похоже на верблюжью шерсть, — констатировал он.
— И на кровь, — откликнулся эфебец.
— Сдается мне, это одно из тех самых необъяснимых явлений.
— Тогда все в порядке.
Несколько минут оба пристально разглядывали камень.
— Вроде миража, — подсказал цортец.
— В общем, одна из этих штучек.
— Мне еще послышалось, будто чайки кричат.
— Рехнуться можно. Теперь их оттуда не вытащишь.
Цортец вежливо кашлянул и оглянулся на своих людей.
— Надеюсь, ваши скоро будут здесь, — сказал он, делая шаг по направлению к своему собеседнику.
Эфебец тоже придвинулся на шаг.
— Это точно, — процедил он сквозь зубы, не отрывая глаз от подозрительной скалы. — Я вижу, ваши тоже не медлят.
— Да. Боюсь, вам придется несладко, если наши поспеют первыми.