Теппик снова кивком подозвал Диоса.
— Слушай, мое присутствие здесь необходимо? — спросил он жарким хрипом.
— Пожалуйста, ваше величество, успокойтесь. Если бы вас здесь не было, то как бы люди узнали, что мы вершим правый суд?
— Но ты перевираешь все мои слова!
— Отнюдь, ваше величество. Вы, ваше величество, судите как человек. Я же толкую решения царя.
— Понятно, — мрачно сказал Теппик. — Что же, отныне и впредь…
За дверями зала раздался взволнованный шум. Видимо, там находился узник, который вовсе не был так уж уверен в непогрешимой справедливости царя, и царь его не винил. Ему самому приходилось несладко.
Узник оказался темноволосой девушкой, которая с чисто женским азартом колошматила и пинала стражников, державших ее с двух сторон. Впрочем, для узницы она была одета несколько странно. Подобный наряд скорее сошел бы для того, чтобы, лежа у царских ног, чистить виноград.
Увидев Теппика, она бросила на него взгляд, исполненный беспримесной ненависти. Проведя полдня в роли умственно отсталого истукана, юный царь весьма обрадовался, что хоть кто-то проявил к нему интерес.
Он не знал, что именно сделала девушка, но, судя по оплеухам, которые она отвешивала стражникам, сделала она это от души.
— Ее зовут Птраси, — сообщил Диос, пригибаясь к ушному отверстию маски. — Служанка вашего отца. Отказалась выпить отвар.
— Какой отвар? — удивился Теппик.
— Обычай требует, чтобы покойный царь, уходя в Загробный Мир, брал с собой своих слуг, ваше величество.
Теппик мрачно кивнул.
Теппик мрачно кивнул. Это была ревностно охраняемая привилегия — единственный способ для человека без гроша за душой добыть себе бессмертие. Теппик вспомнил похороны деда, припомнил негромкий ропот и пересуды среди старых слуг. Несколько дней после этого отец пребывал в глубокой депрессии.
— Но ведь сия привилегия не может быть навязана, — вспомнил он.
— Никакого принуждения, ваше величество.
— У отца полно слуг.
— Мне кажется, эта была его любимицей, ваше величество.
— Что же дурного она сделала!
Диос вздохнул так, словно в тысячный раз объяснял урок крайне непонятливому ребенку.
— Ваше величество, она отказалась выпить отвар.
— Извини, Диос, но мне послышалось, ты сказал, что к этому никого не принуждают.
— Да, ваше величество. То есть нет. Все совершенно добровольно. Акт свободного волеизъявления. А она отказалась.
— M-м, одна из тех самых ситуаций… — пробормотал Теппик.
Вся жизнь Джелибейби была основана на таких ситуациях. Пытаясь в них разобраться, можно было сойти с ума. Если кто-то из ваших предков издавал указ о том, что день — это ночь, люди среди бела дня ходили по улицам на ощупь.
— Госпожа, можете подойти, — пригласил Теппик, наклоняясь.
Девушка взглянула на Диоса.
— Его величество царь Теппицимон XXVIII…
— Это что, обязательно повторять все сначала?
— Да, ваше величество… Повелитель Небес, Возничий Колесницы Солнца, Кормчий Солнечной Ладьи, Хранитель Тайного Знания, Направляющий Стези, Цеп Милосердия, Высокородный и Бессмертный Царь повелевает тебе огласить свою вину!
Девушка вырвалась из рук стражников и, дрожа от ужаса, повернулась к Теппику.
— Он сказал мне, что не хочет быть погребенным в пирамиде. Сказал, что при одной мысли о том, что на него будет навалено столько камней, его начинают мучить кошмары. А я еще не хочу умирать!
— То есть ты ослушалась и отказалась принять яд? — спросил Диос.
— Да!
— Но, дитя мое, — промолвил Диос, — царь все равно приговорит тебя к смерти. Лучше уйти самой и с честью, чтобы продолжить достойную жизнь в Загробном Мире. Разве не так?
— Я не хочу быть служанкой в Загробном Мире!
Среди жрецов пробежал испуганный ропот. Диос кивнул.
— Тогда тебя заберет Пожиратель Душ, — подвел итог он. — Ваше величество, мы ждем приговора.
Теппик с трудом оторвал взгляд от лица девушки. В этом лице сквозило что-то неуловимо, навязчиво знакомое.
— Отпустите ее, — велел он.
— Его величество царь Теппицимон XXVIII, Повелитель Небес, Возничий Колесницы Солнца, Кормчий Солнечной Ладьи, Хранитель Тайного Знания, Цеп Милосердия, Высокородный и Бессмертный Царь изрек свою волю! Завтра на рассвете ты будешь брошена в реку на съедение крокодилам. Сколь велика царская мудрость!
Птраси обернулась к Теппику. Глаза ее сверкнули. Но Теппик промолчал. Он вообще боялся что-либо говорить.
Птраси спокойно двинулась к выходу. Смотреть на это было куда страшнее, чем если бы она рыдала или драла глотку.
— Это последнее дело, ваше величество, — сообщил Диос.
— Я удаляюсь в свои покои, — холодно ответил Теппик. — Мне о многом надо подумать.
— Тогда я распоряжусь, чтобы вам принесли обед, — кивнул жрец. — Сегодня у нас жареный цыпленок.
— Терпеть не могу цыплят.
— О нет, ваше величество, — улыбнулся Диос. — По средам царь всегда вкушает жареную курицу.
* * *
Пирамиды сияли в ночи.
* * *
Пирамиды сияли в ночи. Отбрасываемый ими свет был странно приглушенным, зернистым, почти серым, но вырывающиеся из вершин молнии словно раскалывали небо.
Слабый звук — точно сталь звякнула о камень — донесся до Птраси и вывел ее из неуютной дремы. Девушка вся обратилась в слух. Осторожно, стараясь не шуметь, она подобралась к окну.