— Что ты имеешь в виду? — прервал его Теппик.
— Его коллеги, ваше величество, едва остановили его, когда он пытался сделать это сам. Зубилом, насколько мне известно.
«Да, я чужой в собственной стране», — подумал Теппик, пристально посмотрев на жреца.
— Понимаю, — кивнул он наконец. Потом, немного подумав, добавил:
— Тогда я хотел бы, чтобы операция была сделана как можно более аккуратно и чтобы этому человеку назначили пенсию.
Зубилом, насколько мне известно.
«Да, я чужой в собственной стране», — подумал Теппик, пристально посмотрев на жреца.
— Понимаю, — кивнул он наконец. Потом, немного подумав, добавил:
— Тогда я хотел бы, чтобы операция была сделана как можно более аккуратно и чтобы этому человеку назначили пенсию.
— Как вам будет угодно, ваше величество.
— Хорошую пенсию.
— Разумеется, ваше величество. Золотую кисть для рукопожатий, — бесстрастно произнес Диос.
— И, может, подыскать ему какую-нибудь несложную работу при дворце?
— Работу для однорукого каменщика? — левая бровь Диоса взметнулась вверх.
— Любую, Диос.
— Непременно, ваше величество. Как вам будет угодно. Я лично проверю, где у нас не хватает рук.
Теппик сверкнул на него глазами.
— Повторяю, я — царь. И ты это знаешь, — резко сказал он.
— Это первое, о чем я думаю каждое утро, наше величество.
— Диос! — окликнул его Теппик, увидев, что жрец собирается уходить.
— Ваше величество?
— Несколько недель назад я приказал доставить из Анк-Морпорка пуховую перину и подушку. Тебе случаем не известна их судьба?
Диос выразительно взмахнул руками:
— Да, ваше величество, припоминаю. Но за последнее время у Халийского побережья появилось столько пиратов, столько пиратов…
— Наверное, те же пираты повинны и в исчезновении эксперта Гильдии Ассенизаторов и ныряльщиков?[3] — язвительно спросил Теппик.
— Да, ваше величество. Или разбойники.
— Или их унесла огромная двуглавая птица, — добавил Теппик.
— Все возможно, ваше величество, — лицо верховного жреца лучилось учтивостью.
— Ступай, Диос.
— Осмелюсь напомнить вашему величеству, что посланники Цорта и Эфеба будут ждать ваше величество в пятом часу.
— Да, да. Ступай.
Теппик остался в одиночестве, по крайней мере в таком одиночестве, которое подразумевало постоянное присутствие двух слуг с опахалами, дворецкого, двух стражников-великанов из Очудноземья, торчавших в дверях, и двух служанок.
Ах да. Служанки. Теппик так и не привык к служанкам. Скорее всего, их подбирал все тот же Диос, и, надо признать, жрец проявил отменный вкус: гладкая оливковая кожа, точеные груди, длинные ноги. Прикрывающей их наготу одеждой едва ли можно было накрыть маленькую соусницу. И вот что странно — эффект получился прямо противоположный. Служанки выглядели ничуть не привлекательнее, чем дворцовая мебель, такими же бесполыми, как колонны. Теппик со вздохом вспомнил женщин из Анк-Морпорка, которые, даже от подбородка до лодыжек закутанные в парчу, умудрялись вогнать в краску весь класс поголовно.
Он потянулся к блюду с фруктами. Одна из девушек молниеносным движением перехватила его руку, мягко отвела ее в сторону и сама взяла кисть винограда.
— Только, пожалуйста, чистить не надо, — попросил Теппик. — Кожура — самое ценное. В ней множество витаминов и минералов. Хотя, скорее всего, ты про это даже не слышала, их открыли совсем недавно. — И больше для себя добавил: — То есть шесть-семь тысяч лет назад, не позже.
В голосе его прозвучала горечь.
«Сколько времени утекает даром, — мрачно подумал он. — Сколько всего происходит повсюду — повсюду, но только не здесь. Здесь же время заносит, засыпает тебя, как снег. Словно пирамиды тянут нас ко дну, не дают двинуться с места, как те штуки в лодке — как же они называются? — ах да, морские якоря.
В этой стране завтра — подогретое к обеду вчера».
Пока секунды-снежинки медленно оседали в воздухе, служанка все же успела очистить виноград.
* * *
Тяжелые каменные плиты плыли по воздуху к месту закладки Великой Пирамиды, словно кто-то прокручивал назад пленку, заснявшую взрыв. Беззвучный поток тек от карьера к стройплощадке, сопровождаемый скользящими по земле густыми прямоугольными тенями.
— Передам дело тебе, — сказал Птаклюсп сыну, стоящему рядом на наблюдательной вышке — Просто поразительно. Когда-нибудь люди будут ломать головы, как нам это удалось.
— Все эти катки и надсмотрщики с хлыстами — вчерашний день, — ответил Птаклюсп 2-6. — Выкинь их из головы.
Юный архитектор улыбнулся, но снова в его улыбке мелькнуло нечто маниакальное.
Зрелище и вправду поразительное. Поразительнее, чем следует. Он никак не мог отделаться от ощущения, что пирамида…
Он мысленно встряхнулся. Стыдно даже думать такое. На этой работе, если распустишься, того и гляди станешь суеверным.
Все вещества в своем естественном состоянии образуют пирамиды — ну, во всяком случае конусы. Сегодня утром он провел несколько экспериментов. С зерном, солью, песком, водой… нет, здесь, видимо, вкралась какая-то ошибка. Но так или иначе пирамида — это конус в чистом виде, конус, который очистился от всего наносного.
Правда, быть может, он чуточку перестарался с паракосмическими замерками?