Водитель молчаливо выполнил приказ: свернул к тротуару, остановил машину. Так получилось, что они припарковались возле драмтеатра, аккурат напротив афиши, где анонсировалась пьеса некого Айгера Шьюбаша «Последний день Помпеи».
А что, очень даже символично…
— Ключник, дай мне купюру, — приказал Ольшанский.
— Какую, Сергей Александрович? — обернулся Ключник. Сварог отметил, что нелюбимое прозвище из уст начальника означенный Ключник сносит вполне.
— Любую, — нетерпеливо бросил олигарх.
Ключник запустил руку в карман, покопался там, выудил зеленоватого цвета бумажный прямоугольник, передал его шефу. Десятка, краем глаза разглядел Сварог. Конечно, он еще не стал экспертом по части того, что и почем в нынешнее, прямо скажем — странное время, но приблизительное представление о ценах уже составил, уже представлял, что червонец ныне купюра значимости невеликой. Значит, или Ключнику так уже повезло наугад вытянуть десятку, или Ключник скуповат по жизни. Ежели второе — хорошо. К скупому завсегда проще ключик подобрать. Это так, заметка на будущее, на всякий, как говорится, случай непредвиденных раскладов. Ключик для Ключника, каламбур, однако…
— Вот так, — Ольшанский недрогнувшими пальцами порвал купюру пополам. Половину протянул Сварогу. Сварог ее взял.
— Вот почему мы друг другу нужны. У вас одна половина Знания. У меня другая. По отдельности эти бумажки ничего не стоят. Так же по отдельности ничего не стоят наши части Знания… (Сварог не сомневался, что слово «Знание» Ольшанский именно так и произносит — с заглавной буквы, вкладывая в него некий особый смысл). Если мы не соединим наши половины, то и останемся с бесполезными бумажками на руках.
Сварог на всякий случай глубокомысленно промолчал. А потом спросил:
— Почему вы решили, что вторая половина… Знания у меня?
Ольшанский полез в нагрудный карман рубашки, достал сигареты. Признался:
— Ведь бросил. Год не курил. Сегодня разговелся. Но сегодня можно.
— А что, сегодня постный день? — с легкой подначкой спросил Сварог.
— Вот что определенно точно — день сегодня особенный.
Ключник перегнулся через Сварога, поднес зажигалку к сигарете шефа, дал прикурить. Выпустив ароматную струю, Ольшанский сказал с усмешкой:
— Надо сказать, для английско-подданного вы прекрасно владеете великим и могучим. Наверное, скажете, что выучили на курсах? Под гипнозом?
Сварог равнодушно пожал плечами.
— Увы. Я никакой не Беркли. И в аэропорту я не был. Вы принимаете меня за кого-то другого.
Ольшанский внимательно посмотрел на него — наверное, именно так он смотрит на какого-нибудь заместителя, который явился с докладом, что, мол, котировки акций по совершенно неизвестной причине упали на десять пунктов. Шумно выдохнул и потер лицо ладонями. Сказал:
— Ладно. Давайте, черт возьми, с самого начала. С представления, с имен. С того, с чего начинают нормальные люди, к коим мы, понятно, не относимся, иначе не сидели бы здесь, а шли бы сейчас там, — Ольшанский махнул рукой с сигаретой в сторону улицы, роняя пепел на пол и себе на джинсы.
С представления, с имен. С того, с чего начинают нормальные люди, к коим мы, понятно, не относимся, иначе не сидели бы здесь, а шли бы сейчас там, — Ольшанский махнул рукой с сигаретой в сторону улицы, роняя пепел на пол и себе на джинсы. — Шли бы, размахивая полиэтиленовыми пакетами с пивом, чтобы выжрать его перед телеящиком под болтовню дуры-жены о сериалах… Впрочем, вернемся к именам. Мое вы знаете. Теперь позвольте узнать ваше? Коли уж вы настаиваете, что никакой вы не мистер Беркли…
— А когда это я называл себя мистером Беркли? — ответил Сварог вопрос на вопрос.
— Не мне, не мне! Но на таможне вы предъявляли паспорт на имя Чарльза Беркли. Прибыли вы из Конго. Ну не напрямую, конечно, а через Москву, что, впрочем, неважно…
Ого! Значит, второй Сварог оказался в Конго? Так его, болезного, не фиг демонам по цивилизованным местам разгуливать…
Хотя… Кто из них настоящий бес — это, знаете ли, еще ба-альшой вопрос…
Ольшанский между тем выдвинул вмонтированную между передними креслами пепельницу и размочалил о ее дно окурок. «Ага, нервничает, — отметил Сварог. — Очень хорошо. Так, глядишь, и проговорится о чем не хотел».
— Вашу мать! — воскликнул Ольшанский. — Я не поленился, сделал запрос… есть кое-какие завязки кое-где. Я сравнил номер паспорта моего хорошего знакомого профессора Беркли, эсквайра, и вашего! Совпадение один в один! Что на это скажете?
«Интересно, — вяло подумал Сварог, — а что сделал с настоящим профессором тот, второй…»
— Скажу то, что уже говорил: мало того, что я не знаю никакого Беркли, мало того, что не прилетал не из какого Конго… я вообще не был в аэропорту ни вчера, ни сегодня, ни неделю назад.
— Ваш двойник?
— Возможно.
— Шутите?
— В моем положении шутки противопоказаны, — очень серьезно сказал Сварог. И добавил: — Особенно в свете грядущего События…
Опа! Это задело, зацепило и заставило олигарха задуматься.
— Так кто же тогда вы такой? — спросил Ольшанский негромко. — И как вы попали на праздник?
— А вам, собственно говоря, какое дело? Я имею в виду — конкретно до меня какое дело? Что вам от меня нужно?