— Да, Истинная Пирамида! — торжественно сказал профессор. И повторил, словно бы смакуя: — Истинная Пирамида.
Видимо, просто произносить это сочетание слов доставляло ему удовольствие.
— Истинная… — вслед за профессором задумчиво повторил Сварог. — А остальные, выходит… ложные?
— В некотором роде да, — усмехнулся профессор. — Все остальные пирамиды — это так, модельки, слепки с этой… Всего лишь указатели.
Профессор еще раз достал очки из кармана и тут же убрал обратно. И вновь достал.
— Вы не слышали о так называемом Македонском папирусе? Не удивительно. Египтологи, историки, все научное сообщество давно и дружно заклеймило сей документ как умелую мистификацию, шутку чьего-то игривого ума. Понятно, что очень немногие осмеливались ставить под сомнение сей вердикт и всерьез заниматься документом, никому не хотелось становиться объектом для всеобщих насмешек. Мне трудно воспроизвести по памяти… — Профессор потер дужкой очков лоб. — Тем более документ дошел в обрывках, фразы отрывочны и бессвязны… Не все вспомню, но кое-что, кое-что… Сейчас… Ага… «Истинная пирамида… управлять судьбами народов… пребывать вовеки… сквозь тысячелетия…». Это из первой части. Сейчас вспомню из второй… Вот! «Пройти пять миров…» «Исполнить начертанное…» «Отмеченный Знаком человек с севера… Ключ… вспомнить прошлое… спасти мир…» Серафим Пак… ваш соотечественник, кстати, один из немногих, кто занимался всерьез Македонским папирусом… так вот, он сводит обрывки второй части в такую фразу: «Северянин с отметиной откроет Ключом дверь, исполнит начертанное, спасет мир и вспомнит…» Я не удивлюсь, если вам не знакомо это имя: Серафим Пак…
— Не знакомо, — честно сказал Сварог. — Серафим? Да еще и Пак? Я бы запомнил.
— У него нет официальных ученых званий, и он нигде не печатался. Слава богу, что есть Интернет, который не знает цензуры закостенелой мысли. В Интернете я и познакомился с его работами. Он же сам, кстати, и переводил свои статьи на английский.
Кивая с умным видом, Сварог подумал: «Надо запомнить это слово «Интернет». Любопытно, что за зверь, который не знает цензуры закостенелой мысли».
— Он тоже живет в далеком сибирском городе, там же, где и мой спонсор… Наверное, вы знаете этот город… Как же он называется… — Беркли постучал кулаком по лбу. — Шаркст… Нет! Шаракс… Шанарск…
— Шантарск? — вспомнил Сварог.
— Именно! — воскликнул профессор. — Мистер Пак писал о пирамидах и о Македонском папирусе, но в первую очередь он писал об Аркаиме…
— Что вы сказали?! — резко повернулся к нему Сварог и даже привстал на скамье. — О чем он писал?
— Да, да, вы не ослышались, об Аркаиме, — профессора ничуть не удивила бурная реакция Сварога.
— О чем он писал?
— Да, да, вы не ослышались, об Аркаиме, — профессора ничуть не удивила бурная реакция Сварога. — Аркаим находится рядом с Шантарском. Наверное, близость Аркаима и навела мистера Серафима на мысль о существовании Истинной Пирамиды, о том, что в манускрипте говорится именно об этой Истинной Пирамиде, о ее связи с Аркаимом и о том, что остальные известные нам египетские пирамиды — лишь подсказки. Я так понимаю, вы бывали в Аркаиме, мистер Сварог, раз так поразились?
— Нет, не пришлось, — проговорил Сварог. А в голове билась только одна мысль: «Неужели все так просто? Рядом с Шантарском… Но, черт подери, это ж на противоположной стороне планеты!»
— Но вы бесспорно прекрасно осведомлены об этом сибирском Стоунхендже, как его некоторые называют?
— Лишь в самых общих чертах, — сказал Сварог. А затем выдал самую что ни есть неподдельную правду: — И впервые слышу, чтобы его называли сибирским Стоунхенджем.
— Наш русский друг не ученый, а моряк, не забывайте об этом, профессор, — встрял в разговор майор Ланкастер. — А то мистер Сварог подумает, что вы хотите его на чем-то подловить.
И майор улыбнулся Сварогу столь приветливо, что не оставалось никаких сомнений: уж в тишине и глубине штатовской базы он постарается на чем-то подловить своего русского друга, отчаянно будет стараться, до полной и окончательной победы чистосердечного признания над ложью и запирательством.
— Странное дело, — профессор снова принялся старательно протирать очки. — Я не о нашем русском друге, я вообще о… приоритетах, так сказать. Я не впервые сталкиваюсь с тем, что люди знают по именам прощелыг-политиков, о которых завтра никто не вспомнит, знают, кто кому гол забил и на какой минуте, но слыхом не слыхали, например, о том же Аркаиме. Между тем Аркаим, по моему глубокому убеждению, одно из величайших открытий ушедшего двадцатого века, пока еще до конца не оцененное…
— Кстати, я тоже, профессор, из вашего списка плохих парней, — снова встрял в разговор майор Ланкастер. — Я могу перечислить всех квотербеков американской лиги и знаю по именам и по заслугам большую часть министров обороны центрально-африканских стран, но вот про Аркаим слышу впервые. Может, просветите, профессор?
На этот раз профессор протирал очки дольше прежнего, при этом удрученно покачивая головою. Потом со вздохом водрузил очки на переносицу и сказал:
— Мельчает мир, мельчают и военные. Никогда не поверю, чтобы майор времен расцвета Британской империи мог себе позволить такую поразительную необразованность.