— Нет?нет. Я не уезжаю. Кроме меня остаются еще несколько человек. На свой страх и риск. Это сотрудники, состоящие в браке с ливанцами. Они не хотят никуда уезжать, несмотря на то что билеты на самолет оплачивают всем членам семьи. Ну вот. А из посольских остается только пресс?атташе. Почему — не знаю. Симпатичный, холостой. Наверное, остается потому, что кто?то ведь должен остаться.
И Ариана побежала наверх взять пальто и сумку.
17
Они выбрали дальнюю окружную дорогу, которая шла в объезд аэропорта, и, не проехав еще половины пути до Дамура, свернули с шоссе и начали подниматься в горы. Открывался красивый вид на заснеженные вершины Антиливанских гор. Над Бейрутом висело легкое прозрачное марево, и только южнее, очевидно возле улицы Мазра, опять жгли автопокрышки. Столбы дыма поднимались в нескольких точках, расположенных близко друг от друга, и упрямо карабкались вверх по горным террасам, медленно, постепенно расползаясь и расширяясь конусами. За одним из поворотов на дороге впереди увидели груды камней, разбросанные комья черной земли и вывороченные с корнем деревца и кусты.
Ариана не сбавила скорость, а в двух?трех метрах от преграды резко затормозила и, дав задний ход, быстро отъехала за поворот, откуда они только что вылетели. Здесь она остановила машину. Людей нигде не было видно.
— Проверила. Если бы сидели в засаде, открыли бы стрельбу, когда я дала задний ход, — объяснила она. — Как ты думаешь, стоит ехать дальше? Похоже, тут просто камнепад прошел.
Не дожидаясь ответа, она нажала на газ. Затормозила, почти вплотную подъехав к препятствию. Выскочив из машины, они расчистили проезд. Все дело не заняло и пяти минут. Лашен старался как можно быстрее таскать камни, по сторонам не смотрел.
Ближе к Баабде было несколько патрульных постов. Ариана подъезжала на черепашьей скорости, патрульные лениво махали, разрешая ехать дальше. Это были ополченцы Катаиб, молодые, очень молодые парни, толстощекие, довольно приветливые. Возле шлагбаума на въезде в город солдат сказал им, что ехать дальше по прямой нельзя, и махнул рукой: на юго?западе что?то ярко блестело, вроде металл, на склоне, немного ниже горного гребня. И они увидели выскакивающие из стволов огненные стрелки и отлетающие назад мелкие облачка дыма. Ариана знала, как проехать к монастырю, при котором были интернат для девочек и сиротский приют.
В привратном покое монастыря она отдала свой паспорт сестре, сидевшей за стеклянной перегородкой. Та списала паспортные данные в пропуск. При этом несколько раз поверх очков поглядела на Лашена, который стоял чуть в стороне и смотрел в коридор, откуда к ним шла еще одна монахиня. Облачение, ниспадающее широкими складками, при каждом шаге плавно, торжественно колыхалось, но подол не прикрывал черные неуклюжие башмаки, и на секунду Лашену подумалось: должно быть, ноги в этих башмаках мужские, грубые. Монахиня представилась — старшая сестра Бригитта, — протянула Ариане руку и важно кивнула, в знак того, что узнает посетительницу. Затем повернулась к Лашену, и Ариана по?французски пояснила:
— Господин Лашен — немец. Он может подождать здесь, если вы считаете, что так лучше.
Монахиня с видимой неохотой подала руку Лашену, пристально посмотрела и потом уже не спускала с него глаз. Он заметил, что Ариана из?за этого начала нервничать и, нервничая, суетиться. Все?таки он для нее что?то значит, но почему тогда она говорит, что он ее старый добрый друг, а также старый добрый друг ее покойного мужа? Ведь это ложь, и Лашен испугался, но в ту же минуту понял, что никакая это не ложь — он же действительно знает ее мужа, по фотографии, Ариана показала ему фотографию мужа. И рассказывала о нем. Франсуа. Франсуа Насар. Тонкое лицо, коротко стриженные курчавые волосы. На фотографии лицо было подретушировано. Вспомнилось и то, что, судя по фотографии, он был очень высокого роста.
Лашен отвел глаза и, чтобы не смотреть на монахиню, уставился на белую скамью возле стены.
Бригитта заговорила по?французски:
— Так. Пожалуй, у меня есть кое?что для вас. — Взяла у Арианы пропуск, но взглянула на бумажку лишь мельком.
Привратница вернула Ариане паспорт и приветливо кивнула Лашену, с пониманием, — так ему показалось; быть может, она не одобряла сестру Бригитту, которая разговаривала сухо и отрывисто, словно соблюдая какие?то правила или устав их ордена, предписывающие определенный стиль отношений с мирянами. Какие у них тут, в Ливане, монашеские ордена, он не имел понятия, но на доске у ворот монастыря прочитал, что эта обитель урсулинок принадлежит римско?маронитской Церкви. Сестра Бригитта тронула Ариану за локоть и, обернувшись к Лашену, сделала знак: он может следовать за ними.
— Вам известны трудности, ожидающие вас на вашем пути, — сказала она Ариане. — Препятствия имелись и раньше, когда был жив ваш супруг, но теперь осуществить ваше желание еще труднее. Однако кое?что я сумела для вас подыскать. Отныне все зависит только от вас.
Однако кое?что я сумела для вас подыскать. Отныне все зависит только от вас.
И она легонько похлопала Ариану по плечу. Неужели чтобы успокоить? Должно быть, Ариану мучают всевозможные страхи. Значит, ей предстоит что?то совсем плохое? А что это — совсем плохое? Что? Искалеченный войной ребенок, увечный? Каких жертв от нее потребуют? Она ведь свободна в своем решении и может отказаться, только от нее зависит, брать ли того единственного ребенка, которого согласны ей отдать. Ариана пришла в себя после пережитых ужасов, но ее твердое решение все?таки непостижимо. Жизнь никчемна, ничтожна, поле битвы как поле бойни, ход битвы — как работа на бойне, и все?таки, несмотря ни на что, Ариана хочет жить ради кого?то, жизнь нужна ей не только для себя. Она хочет иметь ребенка, он необходим ей для любви. А риск невелик. Кругом умирают, но сам ведь никогда не умрешь.