— Что?
— Ну, такие полоски-бороздки, в голографической технике обычно используется.
— А-а…
— Вот тебе и… Ох ты! — Миша выронил стеклышко на диван, тут же подхватил и сунул двоюродному брату под нос: — Смотри, чертовщина какая!
Вначале Аршак ничего особенного не замечал, но по мере того, как Миша медленно вращал стеклышко, над светлым пятном возникло слабое мерцание, и вдруг прямо на Аршака уставился огромный глаз. Аршак моргнул, глаз немедленно ответил ему тем же.
— Зеркало! — догадался Аршак.
— Похоже, — с большим сомнением протянул Миша, — только я ничего не слышал о голографических зеркалах. Вот если бы там была подложка зеркальная или, скажем… — он задумался.
— Подумаешь, зеркало! — пожал плечами Аршак. — Я и не такие голографии видел. Тигран, мой одноклассник, журналы однажды принес, американские, так там на обложке…
— Это не то, — морща лоб, отозвался Миша, — голограмма может изобразить предмет, это запросто. Сходи в Политехнический, там сейчас выставка голографии. Зеркало можно сфотографировать. Но это изображение — оптическая иллюзия, понимаешь?
— Не понимаю.
— Иллюзия не может работать как оптический прибор.
— Какой прибор?
— Ну, ты!.. Упорный. Зеркало — прибор! Или вот линза. Будет ли голографическое изображение линзы преломлять световые лучи так же, как линза? Если да, то это круто! Представляешь — изображение микроскопа заменяет в натуре микроскоп, голограмма телескопа заменяет тысячетонную дуру! Что-то я похожее читал, фантастику, кажется…
Аршак взял стеклышко и уважительно оглядел его со всех сторон. Интересное стеклышко, а на вид ничего такого, стекло и стекло.
— Ну-ка, давай сюда, — распорядился Миша. — Отнесу я это дело в лабораторию, там у нас хороший газовый лазер есть. Давай, давай, а то разобьешь.
— А у меня есть хорошая машинка для закатывания губ, — заявил Аршак и сунул стеклышко в карман. Скверно и неблагодарно, конечно, но родственник пусть лучше не лезет. Дядя вот собирается ручку к своему зонту приспособить, этот за стеклышком потянулся… Тут Аршак вспомнил, что ручка как бы сама собой переместилась к нему в карман, и устыдился.
Миша склонил голову на бок и посмотрел на него.
— Ты чего напрягаешься? Потеряешь ведь!
— Не потеряю.
— Да? Ну тогда давай завтра вместе посмотрим. Приходи к нам в институт, установку покажу.
Аршак подумал и согласился. Миша тут же потерял интерес к стеклу, поднял с пола фольгу, смял и хотел запустить в открытое окно, но замер с поднятой рукой.
— Ты чего? — снова насторожился Аршак.
Миша разжал ладонь, оценивающе покачал комок в пальцах, сунул его в карман и… захихикал.
— А вот металльчик этот я завтра взвешу. Тяжел, собака, а по виду вроде алюминий. Усекаешь?
— Не усекаю.
— Похож на алюминий, но не алюминий, да еще тяжелый. Скорее всего — платина, — назидательно сказал Миша.
Ашак равнодушно кивнул. Ему было неловко. В кармане рядом с ручкой лежит интересное стеклышко. Ручка, правда, интереснее. И если дядя попросит вернуть… Ну, можно будет договориться: стекло ему, а ручку себе оставить. В конце концов ящик-то ему подарили.
— Папа уже хвастал сокровищами? — Миша легонько пнул отцовскую папку, которой днем зачитывался Аршак.
— Папа уже хвастал сокровищами? — Миша легонько пнул отцовскую папку, которой днем зачитывался Аршак. Распахнул шкаф. Но пока он впихивал папку на место, вывалились еще две, а потом посыпались альбомы, картонки, стопки каталожных карточек. Миша громко произнес несколько страшных ругательств, вздохнул и присел перед безобразной кучей.
— Помочь?
— Еще спрашиваешь!? — с этими словами Миша взял альбом, раскрыл и заулыбался. — Ты смотри, сохранился. А я думал, мать все истребила.
Альбом для рисования был изрисован человечками, зверушками, симпатичными многоголовыми дракончиками, радужными лягушками и прочей веселой чертовщиной.
— Это папашка мне в детстве сказки рисовал, — пояснил Миша. — Сам сочинял, сам рисовал.
В другом альбоме зверушки были не очень симпатичными. Волки скалили зубы. Драконы отъедали друг другу головы. Отвратительного вида Змей Горыныч с подвешенными под крыльями ракетами пикировали на ковер-самолет, на котором Василиса Прекрасная жалась к Ивану Царевичу, молодецки палящему в окаянного Змея из ручного пулемета.
Перевернув страницу, Аршак увидел неприятную, во весь лист, физиономию усатого типа, по всему видать — злодея.
— А это Кошкодав-Ракоед, волшебник, — сказал Миша.
— Мерзкая харя. Злой, конечно?
— Не злой и не добрый. Глупый. Точно не помню, его, кажется, всегда губила жадность. А может, его Кошкоед-Ракодав звали? Все сказки забыл.
Потом они сложили альбомы и остальные бумаги в шкаф, и вовремя, потому что пришла тетя Зина. Не успев раздеться, она учинила допрос с пристрастием, на предмет выяснения — где дядя, почему его нет дома, почему не был в магазине и вообще, сколько она может надрываться?!
Миша посмотрел на Аршака.
— Дядя плохо себя чувствовал… — начал Аршак и осекся.
И впрямь, если дядя заболел, то куда же он делся? Аптека рядом, магазин тоже недалеко, его нет уже давно.
Тетя Зина прошлась по квартире тигровым шагом, уронила что-то в большой комнате. Потом она долго говорила по телефону, кажется с подругой, изливая свои мрачные подозрения относительно дядиных похождений.