— Что скажешь? — поинтересовался Лысый, быстро убрав зеркальце в ящик учительского стола.
Аршак пожал плечами, костенея упрямством. Так, бывало, стоишь, у классной доски, а в голове ни одной мысли, ну и пусть!
— Чего от меня надо? — злобно спросил он. — Почему ко мне привязался этот ваш… Кошкодав-Ракоед?
— Тот, кого ты проименовал подобным образом, чрезвычайно могущественный, как бы это сказать… Умелец? Нет! Волшебник! Да, волшебник, это подходящее название. Очень, очень сильный волшебник! Может всякое и много. И тебя заполучил. Ну, говорить об этом вслух не будем, хотя я, например, противник запретов, и, наоборот, сторонник полного и открытого провозглашения всего…
Лысый прошелся вдоль доски, заложив руки за спину, лицо его менялось, в глазах появился слабый блеск, а уголки губ опустились. Сейчас он был похож скорее на учителя физкультуры Самсона Гайковича в тот момент, когда Самсон Гайкович помогает старшекласснице выполнять упражнение на брусьях и при этом ласково держит ее за талию и за ноги.
— Да, я противник всех и всяческих умолчаний. И я радикально не согласен с… Как ты его прозвал? Наоборот, чем громче и откровеннее мы провозгласим наши цели, тем быстрее, проще и блистательнее доберемся до них. А если надо будет что-то сказать тихо, так сначала оглуши криком, а потом шепчи, точно никто не услышит! Долой умолчания, тайны и секреты, все мы одно…
Он остановился на полуслове, застыл на месте и поднял палец.
«Бам-бам!» — донеслось издалека.
— Первый сигнал, скоро начнется карнавал, надо спешить. Идем!
— Куда?
— Идем скорее, я тебе помогу, только и ты должен кое-что вспомнить.
— Никуда не пойду! — неожиданно для себя заявил Аршак.
Опять начиналась беготня, а он уже убедился, что все эти прыги и скоки ничем хорошим не кончаются. Лысый вешает лапшу насчет снов и волшебников, а на самом деле им нужно…
Лысый остановился и, широко раскрыв глаза, уставился на Аршака.
— Ну… Ну!
— Что «ну»? — грубо буркнул Аршак.
Лысый разочарованно вздохнул.
Аршак заметил над доской ряд старых, почти выцветших фотографий. Мальчики в школьной форме, ремни с литыми пряжками и смешные фуражки с высокой тульей и лакированным козырьком — старого образца. Аршак видел такую форму на фотографии Жирайра Аветисовича — «В юности» — как сказала мать, показывая ему семейный альбом будущего отчима.
— А это ваши отличники? — кивнул на фотографии Аршак.
— В некотором смысле. Вообще — это отцы-основатели. Мы всем обязаны им! Пошли я по дороге тебе расскажу.
И Лысый вышел из школы-класса, а Аршак, еще раз глянув на отцов-основателей в школьной форме старого образца, пошел за ним.
УЧИТЕЛЬ
На улицах все еще было тихо и пустынно, никаких признаков надвигающегося карнавала. Они шли мимо невысоких заборов, будок с заколоченными окошками, мимо лотков со всякой съедобной и несъедобной мелочью, выставленных у витрин. Аршак старался не отставать, а Лысый шел быстрым шагом и, размахивая руками, громко говорил:…
— Нет-нет, это не просто детские фотографии, именно в юном возрасте они стали отцами-основателями. Эти мальчики создали наш мир! Давным-давно, много десятилетий назад, они взяли в свои руки карабины и решили устроить дела по-своему. Какая роскошная картина — мальчики и карабины! В конце-концов — почему бы и нет? Дети спасут мир, мир в стволах винтовок, винтовка рождает власть, власть молодым, молодость сила, сила через радость и так далее… Что там еще было? «Трещат старые кости» или «Здравствуй, страна героев»? Впрочем, эти песни из ваших дел. А у нас все было просто и здорово — раз! И власть действительно у юных.
Какая роскошная картина — мальчики и карабины! В конце-концов — почему бы и нет? Дети спасут мир, мир в стволах винтовок, винтовка рождает власть, власть молодым, молодость сила, сила через радость и так далее… Что там еще было? «Трещат старые кости» или «Здравствуй, страна героев»? Впрочем, эти песни из ваших дел. А у нас все было просто и здорово — раз! И власть действительно у юных. Ну, конечно, были перегибы и перекосы, а у кого их не было? В конце концов, чем карабин хуже киркомотыги или, скажем, лесоповала? Вполне гуманно и быстро! Но это частности. И вот мы, внуки дорогих победивших наших мальчишек…
— Кого они победили?
— Да кто же теперь помнит. Победителям, знаешь ли, память ни к чему. Что надо, мы помним, а когда потребуется — напомним кому следует и остальное.
— Кошкодав-Ракоед, он тоже внук?
— Еще какой! А вообще, между нами говоря, — Лысый нагнулся к его уху и теплым шепотом продолжил: — Твой этот усатый — большая сволочь! Всех сожрал. Силен до безобразия, но глуп до омерзения. Да и сила-то вся в его усах. Но ничего, с твоей помощью мы ему усики пообрываем! Ты только поднатужся и вспомни, сам вспомни и мне тихонечко скажи.
— Что я вспом…
— Тсс! — остановил его Лысый. — Тихо. Только тихо и про себя. Хотя… Эх, была не была, времени совсем не остается. — Он поднял глаза на замок, потом остро глянул на Аршака и осмотрелся. Завидев подворотню, обрадовался и, взяв мальчика за плечо, толкнул вперед.
— А ну, давай сюда!
В подворотне скверно пахло, стены на высоте живота были в темных кляксах и потеках. Лысый навис над Аршаком и зашептал: