— Почему нет людей? — спросил Аршак. — Где жители города?
— Они где-то здесь, неподалеку.
И тут ухнул фейерверк. Ракеты, шутихи, петарды взмыли в яркое полуденное небо, с треском и шипением закрутились огненные колеса. Шум и грохот стоял неимоверный. В дневном свете почти не были видны, лишь пыльные дымные трассы исчиркали безоблачный небосвод. Когда Аршак опустил голову, в глазах зарябило: сотни, тысячи людей плясали, водили хороводы, играли в ручеек, пели, собравшись в кружки вокруг баянистов, гитаристов и одинокого арфиста. Над толпой реяли разноцветные воздушные шары, вдруг зашагали на ходулях пестро разодетые мужчины и женщины…
Балкон находился невысоко, приблизительно на уровне второго этажа. Иногда сюда залетали ленты серпантина, порывы ветра несли конфетти, обрывки газет и куски перфолент. К балкону притопала на ходулях румяная женщина с большим бантом в волосах и в огромной пышной юбке, какие Аршаку доводилось видеть только на старых картинах. Женщина кинула им розу, промахнулась, показала язык, а потом, повернувшись, нагнулась и задрала юбку, обнажив тугие телеса в розовых панталонах. Сильно перегнувшись вперед, она потеряла равновесие и кувыркнулась, ходулями кверху, прямо на восторженно взвывшую толпу. Аршак заметил, как подскочили к ней несколько ряженых в масках, затормошили, женщина громко смеялась и отмахивалась.
Аршак смотрел на суматошное веселье, и чем больше смотрел, тем тоскливее становилось у него на душе. Вскоре толпа казалась ему на одно знакомое усатое лицо.
Заиграли трубы, бухнули барабаны, толпа взялась за руки и бесконечной змеей пошла, скручиваясь и раскручиваясь, по площади, дружно выделывая коленца под нехитрый, но навязчивый мотив тарантеллы. Круги сходились и расходились, головы, словно нанизанные на четки, проплывали под балконом…
Музыка стала фальшивить, цепь распалась на фрагменты, танцоры устали. Некоторые вышли из круга и сидели, привалившись к пьедесталам юных отцов. Карнавал выдыхался.
Тихий гул, шедший сверху, нарастал. И вдруг высоко над площадью с ревом прошли один за другим боевые вертолеты — в зелено-коричневых камуфляжных пятнах, с гроздьями ракет на пилонах.
Днище каждого вертолета украшала огромная, выведенная белой краской буква. «Т… А…» — начал читать Аршак, и сразу же получилось: «ТАНЦУЮТ ВСЕ!» Вертолет с восклицательным знаком шел чуть левее колонны. Над площадью он вильнул хвостом, развернулся и ушел обратно, скрывшись за башнями замка.
Призыв всколыхнул всех. Снова грянули трубы, арфист опрокинул инструмент и, превратив его в батут, закувыркался в воздухе, толпа задергалась… Карнавал возгорелся с новой силой.
Аршаку это стало надоедать. Он медленно пошел к двери, обернулся — Кошкодаву до него не было дела: ходульные разыгрывали в центре площади какой-то не очень понятный, но очень непристойный спектакль, и он, теребя усы, ел их глазами, бормоча: «Ай да я, ай да я!»
Набившие оскомину коридоры уже не казались таинственным лабиринтом. Переходы и лестницы чередовались, этажи различались цветом обоев. Вот он нашел ковровую комнату, затем быстро спустился на два этажа и несколько минут стоял перед разодранным проемом в нишу, откуда несся еле слышный скрип велосипедной цепи.
Войти туда он не решился. Постоял — и пошел дальше. А через несколько шагов побежал, забираясь все выше и выше. Этажей через пять в коридорах стали появляться окна, а затем и широкие двери. Они вели на опоясывающую замок баллюстраду. Голубой в черный горошек коридор вывел к переходу между башнями. На узкой площадке разгуливали голуби, у противоположной башни стоял вертолет.
ДРУГ
Аршак повернул обратно. А через несколько минут понял, что заблудился и запутался в последовательностях цвета и узора обоев.
Красный коридор вывел к зашторенному проему. Аршак дернул за толстую, всю в узлах веревку — штора с грохотом ушла вверх.
В пятой комнате перед телевизором сидел Миша и азартно стучал кулаком по колену.
Аршак бросился к нему и больно ударился о толстое стекло.
— Миша, Миша! — он забарабанил кулаком по прозрачной броне, но двоюродный брат не слышал. — Миша, выведи меня отсюда… прошептал Аршак и распластался по стеклу.
И тут Михаил поднялся с места, подошел к телевизору и протянул руку к выключателю. В тот же миг комната, телевизор, Михаил съежились, сошлись в яркую точку, а точка, померцав, угасла.
Аршак попятился от огромного слепого экрана телевизора. Медленно поползла вниз шторка. И он пошел, опустив голову…
Он устал, страшно хотелось пить… И тут послышался голос. За дверью кто-то негромко напевал.
Аршак подошел к двери, постучал и раскрыл, уверенный, что сейчас навстречу ему выйдет Кошкодав-Ракоед. Но он ошибся.
Помещение — большая ванная комната. У зеркала спиной к двери сидел человек и брился опасной бритвой.
Заметив движение в зеркале, бреющийся обернулся и, вздев бровь, отложил бритву.
— Так-так, — сказал выбритый незнакомец.
У него было странное лицо с темными полосами загара. Казалось, по этому лицу проехалась машина и оставила след шины. Незнакомец обтерся полотенцем, взял с полки над зеркалом большой флакон с одеколоном, брезгливо понюхал, зажмурил глаза, потом немного отлил в ладонь и прошелся по щекам и подбородку. Где-то Аршак его видел, но никак не мог вспомнить — где?