— Ой, нога, нога!
— Тьфу, ты ж еще и дырявый! — Дед отпустил Мишку и обернулся к девчонкам. — А вы чего вылупились? Вон отсюда!
Девчонки попятились к двери.
— Пиво оставьте, дуры! На пол ставьте, видите: некуда больше!
Жбан с пивом и поднос с едой брякнулись об пол, и по лестнице застучали торопливые шаги.
— Выпороть тебя снова, что ли? — Наорав на девок, дед, похоже, немного успокоился. — Чего с ногой-то?
— Повязку сдернул, присохшую.
— Снимай штаны, книжник. Лавруха, глянь: что там у него?
— Деда, я же для пользы, в обмен, — начал объяснять Мишка.
— Снимай штаны, говорю. Какой обмен, на что?
— На средство от заклятия, чтобы тетку Татьяну вылечить. И чтобы тебе руки развязать.
— Мне? — не понял дед. — Руки?
— Ну да! Ты ж его на костер ставить не собирался, и отпускать невместно, а так убег и убег. Тебе ничего и делать не надо.
— Благодетель, едрена-матрена…
— Да погоди ты, батя! — Лавр даже позабыл свою обычную робость перед отцом. — Миша, средство-то верное?
— Вернее некуда, — уверенно заявил Мишка. — Только из кузни надо всех выгнать, и чтоб рядом никто не шлялся, а горн оставить горящим. Приведешь тетю Таню туда, и я все, что надо, при тебе сделаю.
— Ты что, колдовать собрался? — встревожился Лавр.
— Наоборот, изгонять колдовство. Святой воды надо будет немного. Есть у тебя, дядя Лавр?
— Есть. Пошли прямо сейчас.
«Ой, я же куклу еще не сделал! Срочно изобретаем причину для отсрочки».
— Нет, надо с утра, чтобы потом весь день в кузне работали и горн как следует выгорел.
А золу выгрести и подальше от дома унести, а лучше в полынью спустить, чтобы вода унесла.
— Михайла! Точно знаешь, что делать надо? — Дед, кажется, отнесся к обсуждаемому вопросу очень серьезно.
— Знаю, деда. Конечно, лучше бы, чтобы отец Михаил, но он же болен. Я справлюсь.
— Взгреть бы тебя за самовольство… — Дед вздохнул и прощающее махнул ладонью. — Ладно. Ну что там у него с ногой, Лавруха?
— Ничего страшного, батюшка. Повязку сдернул, но крови почти нет. Значит, завтра с утра?
— Да. Тете Тане не говори пока, а то ночь спать не будет. С утра объясни, чтобы не пугалась. Ничего страшного не будет, — объяснил Мишка и просительным голосом добавил: — Деда, налей пивка.
— Мал еще, сбитень пей.
«Блин! Да когда ж я вырасту? Детство золотое, туды его в качель!»
— Лавруха, чего задумался? На-ка вот выпей. Михайла, на чем мы остановились-то?
— На Нинее, деда.
— Ага!.. Кхе! И что?
— Она прекрасно понимает, не может не понимать, что раз мы сохраняем свою энергетику аж в восьмом колене, то наш род вполне может стать, со временем, таким же древним, как ее. А это значит, что мы люди долга и чести.
— Долга и чести… — повторил за Мишкой дед. — Хорошо сказал! Ну и что?
— А то, что либо она будет с нами, либо мы ее убьем. Не по злобе, а потому, что должны так поступить. За нами, без малого, тысяча человек, и мы не можем такую опасность под боком оставлять.
— Так и скажешь? — удивился дед.
— Понадобится — так и скажу, — твердо пообещал Мишка. — Но думаю, она сама все поймет и предложение наше примет. А предложу я ей вовсе и не кланяться нам, потому что это ей действительно невместно. Скажу я так: «Воевода Корней…» — Мишка отхлебнул остывшего сбитня, с завистью глянул на кувшин с пивом и решил мелко нагадить: — Деда, а может, для нее лучше сказать: «Воевода Корзень»?
— Лавруха, гляди-ка, наш пострел везде поспел! — Дед возмущенно хлопнул себя ладонями по коленям. — Все слышал, обо всем знает. Ох, драть тебя, Михайла, не передрать! Ладно, скажешь: «Корзень», но больше никому! Наипаче отцу Михаилу. Понял?
— Понял, не протреплюсь. Значит, скажу так: «Воевода Корзень, принимая на себя заботу о Погорынских землях, ПРИЗНАЕТ за тобой и твоими наследниками право на боярство, а для поддержания боярского достоинства передает тебе во владение десять холопских семей. А для защиты и порядка размещает в твоей веси воинскую школу и базу «Младшей стражи».
— Признает… Это хорошо. Вроде как была ты боярыней, боярыней и осталась, а мы к тебе со всем уважением.
— Да, — добавил Мишка. — И не жалует холопские семьи, как другим, а передает, то есть восстанавливает должный порядок. Боярыню кто-то кормить должен, а она — людьми управлять.
— Кхе! Верно говоришь! А что это за база такая?
— Место постоянного пребывания. Вот когда войско Александра Македонского из Индии возвращалось, этот поход назвали «анабазис» — возвращение к месту постоянного пребывания. База, получается, не дом, но то место, где долгое время находишься и куда возвращаешься после дел.
База, получается, не дом, но то место, где долгое время находишься и куда возвращаешься после дел. Где у тебя припас хранится, мастерские поставлены, откуда помощь получить можно…
— Понятно, понятно. Только на кой нам это?
— Ну мы же привыкли: где живем, там и все остальное. А всегда полезно запасное место иметь. Да и для тех, кто приезжать учиться будет, что из Турова, что из Ратного, воинская школа не дом, но жить они там будут, самое меньшее, год.
— Кхе! Лавруха, чего думаешь про эту… базу.
Лавр минутку помолчал, а потом начал перечислять:
— Жилье, мастерские, припас. Обустроить все это, как малую крепость. В случае чего туда и уйти можно, и отсидеться. И лишних глаз нету, сами себе хозяева. Воинский порядок жизни опять же. Хорошая мысль!