— А у нас — кусок княжества! — Дед задумчиво поскреб в бороде. — Так, где-то десятая часть! Ну, может, восьмая.
— И как мы эту часть назовем?
— Так и без нас назвали: Погорынье!
— Нет, деда, я не о том. Вот смотри. — Мишка широко развел руки. — Русь — великое княжество. Оно делится на удельные княжества, — Мишка чуть сблизил разведенные ладони, — Черниговское, Турово-Пинское, Переяславское и прочие. А удельное княжество на что делится? — Мишка свел ладони еще больше.
— Кхе… Ну есть города, села… Чего ты хочешь-то? — не понял дед.
— У латинян королевства делятся на герцогства и графства, во главе которых стоят герцоги и графы. Герцогства и графства опять делятся на баронства. У каждого герцога или графа в подчинении несколько баронов. Баронства разделены на дворянские или рыцарские лены. Каждый владетель лена должен по приказу барона прийти к нему со своей дружиной. Чем больше лен, тем больше дружина. Барон их собирает и приводит в распоряжение графа или герцога…
— Понятно, понятно, — перебил дед. — У нас так бояре по призыву князя конно и оружно собираются. У кого, конечно, вотчина есть. Так ты что же, хочешь Погорынье герцогством обозвать?
— Нет, не в наших это обычаях, деда. Но вот у ляхов земля разделена на воеводства.
«Разделена или еще будет еще когда-то разделена? Не знаю, ну и неважно!»
— Вот это, деда, нам подойдет. Погорынское воеводство, и во главе его погорынский воевода боярин Корней сын Агеев из рода Лисовинов!
— Красота! Лавруха, чего молчишь? Нравится?
Лавр, невольно копируя отца, тоже задумчиво поскреб в бороде.
— Нравится-то нравится, батюшка, и воевода ты и взаправду, а вот боярин…
— То-то и оно, — наставительно заметил дед, — заврался ты, Михайла.
— И ничего я не заврался! Все просто решить можно!
— Сам, что ли, мне боярскую грамоту напишешь, «княже великий»?
— Да она уже написана!
— Вот ты о чем… — Дед, прищурившись, уставился на внука. — Помнится, боярин Федор при тебе об этом не говорил. Откуда проведал?
— О чем вы, батюшка? — встрял Лавр.
— Погоди, Лавруха! — Корней отмахнулся от сына, как от зудящего над ухом комара. — Что-то мне не нравится, когда кто ни попадя ненужные вещи узнает. — Дед набычился, шрам на лице начал наливаться кровью. — А ну признавайся, паршивец, от кого узнал!!!
Выдавать мать Мишке показалось недостойным, и он решил воспользоваться любимым приемом «дерьмократов», умудряющихся чуть ли не в любом событии узреть происки спецслужб:
— В Туровском епископстве за нашей сотней внимательно следят, деда. Сам понимаешь. С чего бы меня епископский секретарь Илларион обхаживать стал? Феофана ко мне приставил, а тот, оказывается, с отцом Михаилом в Царьграде вместе учился…
«Пургу вы, конечно, гоните, сэр Майкл, но выглядит весьма многозначительно.
Сам понимаешь. С чего бы меня епископский секретарь Илларион обхаживать стал? Феофана ко мне приставил, а тот, оказывается, с отцом Михаилом в Царьграде вместе учился…
«Пургу вы, конечно, гоните, сэр Майкл, но выглядит весьма многозначительно. Дед должен клюнуть».
Дед клюнул.
— Знают, значит, — пробормотал он негромко. — Только попы или князь тоже? Нет, Вячеслав только приехал, не мог прознать, а попы против сотничьей гривны и не пикнули. Значит, одобряют?
— Илларион Православный орден создать хочет, — напомнил Мишка. — Может, с Погорынского воеводства и собирается начать?
— Может, и собирается… — машинально ответил дед, думая о чем-то своем.
— Да в чем дело-то?! — не выдержал в конце концов Лавр. — Батюшка, да объясни ж наконец!
— А? — Корней уставился на сына, словно только сейчас заметил его присутствие. — Чего тебе, Лавруха?
— Что за грамота, батюшка? О чем вы с Михайлой речь ведете? При чем тут попы, да еще туровские?
— Кхе… — Дед неожиданно подмигнул Мишке. — Задурили мы твоему дядьке голову, Михайла? А?
— Так, может, объяснишь, деда. Я-то тоже не очень точно знаю, — «прикинулся шлангом» Мишка. — Так только, намеками.
— Кхе… В общем, такое дело… — Дед все еще колебался. — Славка… Князь Ярослав Святополчич, когда на Волынском столе сидел, грамоту мне пожаловал… На боярство и воеводство Погорынское. — Дед умолк, снова о чем-то задумавшись.
Мишка затих, боясь спугнуть удачу. Ляпнешь что-нибудь не то, и дед, из чувства противоречия, возьмет и упрется — с места не сдвинешь: упрям сотник Корней временами как баран. Лавр тоже немного помолчал, но потом опять не выдержал:
— Ну так и что, батюшка? Князю виднее, кого чем награждать. Что, пропала грамота, что ли?
— Да не пропала, Лавруша, не пропала. У Федора она хранится до сих пор.
— Так что ж тогда?
— Понимаешь, сынок… — Дед впервые за все время, что помнил Мишка, назвал Лавра сынком. — Князь Ярослав всегда считал, что имеет наследственные права на Туровские земли, а Владимир Мономах, как раз наоборот, этих прав за ним не признавал. Так Славка… князь Ярослав Святополчич извернулся — взял и приляпал на грамоту отцовскую великокняжескую печать. И год поставил тот, когда еще его отец Святополк Изяславич великим киевским князем был. Так что ни Мономах, ни Мономашичи эту грамоту оспорить не могут, но нечестно же!
«Ну и друг молодости у лорда Корнея был, позвольте вам заметить, сэр Майкл. Трижды женат, причем последнюю жену выгнал с ребенком. Иностранных интервентов на Русь приводил, документы фальшивые фабриковал. Извините за прямоту, сэр, но пробы ставить негде, ей-богу!»