— А? — оглянулся на него ведун, отмахнулся: — Нет, сегодня не полезу. Все, устал. И голова от гипервентиляции гудит.
— Нечто я тебя гоню? — с видимым облегчением хмыкнул новгородец. — Отдыхай друже, Будута сей миг еще грибов принесет. Запечем на углях. Жалко, соль из мешочка всю вымыло, и перец тоже. Ну, да потом насолимся. Че нам ныне дни считать? Одним боле, одним мене — уже ничто не поменяешь. Как зеркала добудем, так и тронемся. За них сам-пять, сам-десять прибыток все едино выйдет. По миру с сидором тощим не пойдем. Ладьи, само собой, жалко, да товар в трюмах все едино дороже. Толику малую спасти, и то ладно. Суденышек с таким прибытком пару новых купим, и на хлеб с маслом останется. Как мыслишь, колдун? Удачу еще раз в деле торговом попытаешь?
— Ты сперва с этим управься, — не выдержал Середин. — Зеркала медные, тяжелые. В трюме их штук тридцать, коли не более. Как потащим?
— Че тащить? На плот кинем, река сама довезет.
— А до плота их как доставить?
— А я уже придумал, — похвастался купец. — В сундуки сунем. Рухлядь гнилую повыкидываем, а зеркала положим. Коли только до половины загрузить, не хуже лодки сундуки поплывут, токмо поспевай за ними, да подправляй, чтобы на берег не выкинуло.
— Проще два бревна кинуть, связать, да самим сверху сесть и сундуки поставить.
— И то верно, — всплеснул руками Любовод. — Веревок-то у нас ныне в достатке! Так отчего и не связать? Ох, умен ты, колдун, ох, хитер…
* * *
Олег думал, что труднее всего будет снять под водой в одиночку тяжеленную крышку трюма, закрытую вдобавок промасленной парусиной. Но все оказалось донельзя просто. Стоило ведуну, поднырнув к судну, срезать две веревки на углах — как крышка вдруг сама прыгнула вверх, из-под нее вырвался гигантский воздушный пузырь, который не просто освободил лаз в грузовое нутро ладьи, но еще и выкинул наружу огромное количество ковров, мехов, обуви, одежды, что было награблено в трех ка-имских городах. Трюм опустел почти полностью, и найти в нем ровные прямоугольники завернутых в полотно зеркал труда уже не составило.
Вот только извлечь сокровище оказалось намного сложнее, нежели предполагалось. Хотя каждое из медных зеркал весило всего килограмма три или чуть более, форма у них была крайне неудобной: плоский прямоугольник в локоть шириной и два длиной. Попробуй с таким грузом поплавай! Поступить с ними, как с сундуками, было невозможно — на зеркалах не имелось ручек, чтобы привязать веревку. Обвязывать же медные прямоугольники крест-накрест Олег просто не успевал — воздуха не хватало.
Первый день был растрачен на бесплодные попытки вытянуть на берег зеркала. На второй Ксандр придумал веревочное кольцо с деревянным сучком. Кольцом с привязанной к нему веревкой надлежало обхватить медную пластину через углы, сучок использовался вместо крючка. Конструкция казалась очень хлипкой, и поэтому зеркала следовали к берегу не сами по себе, а в сопровождении ведуна: Олег держался за веревку и на протяжении всего пути следил, чтобы драгоценная добыча не выскользнула из петли.
За каждым из зеркал приходилось плавать отдельно, ради каждого — нырять три раза: чтобы найти, чтобы обвязать и чтобы сопроводить от трюма до берега.
За каждым из зеркал приходилось плавать отдельно, ради каждого — нырять три раза: чтобы найти, чтобы обвязать и чтобы сопроводить от трюма до берега. Непривычный к подводным работам, Середин выдыхался быстро, и поэтому за второй день смог достать только двенадцать покрытых амальгамой медных листов, на третий — десять, на четвертый — опять десять, и только на пятый день работ последние четыре зеркала были доставлены на берег.
В завершение ведун в несколько попыток тщательно обшарил трюм. Там еще оставались суздальские клинки, киевские мечи с драгоценными рукоятями, какие-то бочонки, тяжелые, не всплывающие узлы неизвестно с чем — но зеркал не нашлось ни одного. Поколебавшись, Олег прихватил один из бочонков: зря, что ли, нырял? Обмотал веревкой, зацепил сучком и поплыл к берегу, удерживая его перед собой.
— Хозяин, ты глянь! — обрадовался кормчий, увидев добычу. — Мед хмельной! Вот те крест, мед!
— Значит, и отметим заодно, — перевел дух Середин. — Все, нет там больше ничего!
— Оружия жалко, — с тоской поглядел на реку Любовод. — Столько серебра за него отдано было.
— Имей совесть, друже. — Олег скинул ремень и начал одеваться. — Чтобы все забрать, новую ладью строить придется. Самое ценное спасли, и то хорошо. И за то Сварогу поклон глубокий.
— Выпить надобно за него, хозяин. За милость Сварога, да за сотоварища твоего… — предложил Ксандр, видимо, забыв на время, что является христианином. — Теперича не с пустыми руками вернемся. Прибытка большого не получим, но и разор стороной минует. А, хозяин?
Купец осмотрел зеркала, расставленные в кустарнике под сохнущими на ветвях тряпицами, решительно махнул рукой:
— Меда не выпить, коли он есть, грех будет. Открывай!
Кормчий довольно хмыкнул, поставил бочонок на землю, резким ударом кулака вбил одну из верхних досок внутрь. Наружу немедленно полезла пена. Молодец, не давая драгоценной влаге стекать на песок, вскинул емкость и принялся пить большими глотками. Оторвался он от бочонка лишь минуты через три — Олег как раз успел вернуть на ремень саблю, сумку, ложку и опоясаться.