К полудню все тело словно горело огнем. Стоять на носочках, постоянно вытянувшись в струнку, в напряжении, не имея ни возможности хоть на секунду переменить позу, ни мгновения для отдыха, было не так-то просто. Совсем не просто. Рыжебородый был не прав. Смерть Середина больше уже не страшила — она представлялась отдыхом, когда он больше не будет чувствовать боли, не будет задыхаться и слушать веселые переговоры зрителей по поводу своих стараний остаться в живых. Раньше он думал, что на подобное издевательство способны только в Риме. Ан нет, нашлись любители полюбоваться на чужие муки и в приуральских лесах. Вдобавок ко всему, откуда-то налетела стая слепней, они стали садиться на лицо, выискивая место для укуса, ползали по губам и глазам, совались в ноздри.
«Опустить пятки, и все закончится… — опять всплыла в голове соблазнительная идея. — Просто опустить пятки, и все останется позади».
От жары и усталости у Середина начались видения.
— Просто опустить пятки, и все останется позади».
От жары и усталости у Середина начались видения. Он увидел, как из леса с копьями наперевес вылетают черные всадники на вороных конях, как накалывают пиками разбегающихся с воплями каимцев, услышал истошные вопли: «Смолевники! Смолевники!!!». Черные, как ночь, воины накалывали по два-три врага зараз, бросали застрявшие в телах копья, выхватывали мечи и на всем скаку рубили, рубили, рубили улепетывающих трусов.
В мир реальности ведун вернулся лишь в тот миг, когда проносящийся мимо всадник вскользь рубанул его веревку. Оказалось, что она была, вдобавок ко всему, и опорой — Олег кулем рухнул на землю и громко завыл: затекшие мышцы, получив отдых, внезапно полыхнули еще большей, обжигающей мукой. Они словно вскипели изнутри, норовя разорвать тело и вспениться, как забытое на плите молоко.
— У-а-а… — В таком состоянии ничего вокруг Середин не замечал, и чем кончилась схватка, так и не увидел. Хотя… Нетрудно было догадаться.
Несколько минут спустя, когда боль только-только начала утихать, возле Середина остановился черный конь, с него спустился черный воин с черным лицом, наклонился, перевернул ведуна на живот. Олег скорее догадался, чем почувствовал, что ему разрезали веревки, и через миг снова застонал от боли, закрутился на земле. Руки валялись рядом, словно тряпки, не желая шевелиться.
— До вечера не пройдет. — Всадник поднял черную личину, и под ней оказалось вполне обычное, чуть смуглое, голубоглазое лицо, украшенное тонкими усиками и короткой бородкой. — Мы положим вас на коней. Их у нас ныне в достатке оказалось…
Воин довольно расхохотался.
— Кто вы? — с трудом выдавил из больного горла Олег.
— Смолевники мы, чужеземец! Слуги мудрого Аркаима, властителя здешних земель!
— Мы думали, здесь правит Раджаф… — удивился ведун.
— Аркаим — законный правитель. Раджаф — отступник и предатель, захватчик и тиран. Он обманом захватил царство каимское, запугал и заворожил здешних людей, присваивает себе их труд и древние знания. Мудрый Аркаим прослышал, что его бандиты опять захватили гостей из чужих стран, и послал нас на выручку. Мы рады, что успели вовремя и раджафовские бандиты не успели вас запытать. Имени своего сказать не могу, но кличут меня Сарычем. Черным Сарычем.
— Вы так любите черный цвет?
— Нет, чужеземец, цвета мы любим разные, — опять заливисто рассмеялся воин. — Властитель наш способ нашел доспехи и оружие от гнилья да ржи защитить. Токмо при сем оно цвета черного становится.
— Воронение, что ли, придумал?
— К доспехам черным мы надумали щиты и ратовища копейные так же чернить, — не расслышал его Сарыч, — да в сотню свою коней сплошь вороных подбираем. Ладно зело получилось. Бандиты раджафовские боятся страшно, за ночных духов и вестников смерти принимают, за порождение колдовское. Оно нам и на руку.
Черный воин вогнал клинок в ножны, улыбнулся, поднялся в седло:
— Прости, чужеземец, надобно мне досмотреть, как на поле сечи дела наши сложились. Всех ли ворогов настичь удалось, нет ли раненых. Но о вас всем ратникам известно. Как коней приведут, тут же за вами приедут.
Черный Сарыч оказался прав. Через четверть часа к краю поляны подъехали десять всадников в черных доспехах, ведя в поводу низких ширококостных скакунов. Середин все еще не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, хотя боль и ушла, уступив место огромной, неодолимой слабости. Но воины, судя по всему, уже не раз выручали недобитых бандами Раджафа пленников.
Но воины, судя по всему, уже не раз выручали недобитых бандами Раджафа пленников. Ничему не удивляясь и не разговаривая, они подняли Олега на руки, уложили на теплую, пахнущую горячим молоком, спину лошади, головой на круп, накрыли ведуна плотной попоной, прихватили ремнями через грудь, чтобы не сполз от тряски. Еще одним ремнем скрепили колени. Скрепили, а не стянули — ремень лег скакуну на холку, а голени ведуна безвольно свесились по обе стороны конской щеи. Лошадь медленно двинулась вперед, под головой задвигались какие-то мышцы. Олег глянул в сторону и увидел чуть поодаль столь же любовно «упакованных» Урсулу и Любовода.
Еще минут десять — опять примчался Черный Сарыч. Его шлем теперь болтался у луки седла.