— Славно на сей раз поработали, — довольно сообщил он. — Всего четверо посечены, и то не в усмерть. Вы как, выть ужо не хочется? Ну, так и славно. Двигаем. Слышишь, Тереша? Двигаемся!
Олег закрыл глаза и подумал о том, как хорошо, что при любом тиране в любой стране всегда есть какие-то патриоты, борцы за свободу или силы сопротивления. Хотя в боевиках двадцатого века это используется настолько часто, что воспринимается как пошлость. Остается только возглавить подполье и, предводительствуя восставшим народом, взять бункер тирана, провозгласить на обломках диктатуры равенство, свободу, демократию, гамбургеры, жвачку…
Вытянувшись в колонну по двое, сотня смолевников спустилась к руслу ручья и, по его галечному дну, словно по дорожке, через два часа пути неспешным походным шагом выбралась на берег реки. Затем свернула вправо и добралась до отмели, с которой каимцы перехватили путников. Омываемая течением лодка с проломленными бортами и рваным парусом лежала шагах в десяти от среза воды.
Всадники невозмутимо двигались по отмели, потом, со звонким цокотом — по поверхности воды. Олег повернул голову, скосил глаза вниз. Под копытами лежал толстый слой прочного, слегка зеленоватого льда. Надежный мост шириной шагов в десять oт берега до берега. В первый момент ведун удивился, что примотанный к левому запястью серебряный крестик никак не реагирует на явное колдовство, не нагревается, привлекая внимание, но потом понял, что на фоне той боли, которую испытал за последние дни, теплое прикосновение креста он мог просто не ощутить.
Путь от реки к селению их новых друзей занял почти весь остаток дня. В принципе, на рысях то же расстояние можно было бы одолеть и за пару часов — но смолевники, похоже, заботились о состоянии спасенных и боялись их растрясти. В горах и без того дорога то поднималась, то спускалась, и пострадавшие постоянно лежали либо изрядно вниз головой, либо вверх.
Горы, в которых скрывалось селение борцов с тиранией, находились всего в десятке километров от реки. Собственно это была та самая гряда, отходящий от которой отрог путникам уже приходилось переваливать. До дороги, соединяющей гряду с рекой, они просто не дошли. Впрочем, и дойдя, здешний тракт они вполне могли не заметить. Путь большей частью лежал по ручьям, по обкатанной гальке, которая ровно выстилала русло, едва прикрытое прозрачной, как слеза, водой. Лишь там, где вода обрушивалась водопадами или билась среди мокрых валунов, тропа выбиралась на сушу и обходила неудобья по пыльной земле.
Незадолго до заката всадники въехали в ущелье, перегороженное высокой, с девятиэтажный дом, стеной. Впрочем, в проходе всего в две сотни шагов шириной, да при обилии вокруг камней сотворить подобное было не так уж сложно. Рва перед стеной здесь, среди скал, естественно, не было, но сама дорога поднималась на пандус саженей в шесть высотой, причем последние перед воротами полста шагов приходились на поднятый на деревянных столбах мост. Видимо, в случае опасности этот мост предполагалось тупо сжечь, лишив тем самым врага возможности поставить здесь таран или перекинуть штурмовой мостик.
Видимо, в случае опасности этот мост предполагалось тупо сжечь, лишив тем самым врага возможности поставить здесь таран или перекинуть штурмовой мостик.
Самого селения путники не увидели — к нему вела дорога по дну ущелья, по которой и направилось большинство всадников. Спасенных же два десятка воинов повезли дальше наверх, по узкому, с сажень, скальному карнизу, местами носящему следы обработки зубилами или кирками. До дворца главы повстанцев пришлось добираться еще почти час — у Олега даже голова заболела от столь долгого пребывания в таком положении. Подъем, может, и пологий — но когда лежишь на лошадиной спине вперед ногами, кровь-то все равно приливает…
Наконец после долгого горного серпантина впереди появилось жилище мудрого Аркаима. На первый взгляд показалось, что оно вырублено в скале: белые прямоугольники окон выглядывали как будто прямо из горного монолита. Но, подъехав ближе, путники различили грубо отесанные валуны древней кладки и поняли, что дворец не вырублен, а прилепился к откосу подобно ласточкиному гнезду. В восемь этажей, метров двухсот в ширину, дворец походил на плоский лист картона, приклеенный к камню. Однако обманчивыми были оба впечатления.
Путники отвернули с тропы, уходящей дальше в гору, въехали в гостеприимно распахнутые ворота и двигались еще с минуту по темному коридору, прежде чем очутились в большом прохладном дворе.
Это была обычная горная расселина всего в полсотню метров шириной. Серые гранитные склоны почти отвесно вздымались на тридцатиметровую высоту, где рассыпались на отдельные скалы, уступы, трещины. Дальше от входа расселина немного расширялась, полого поднимаясь вверх. Там били множеством фонтанчиков струи воды, зеленела травка, ровными шариками вздымались кроны плодовых деревьев, на которых желтыми яркими точечками дозревали персики и абрикосы. Дальше, за деревьями, замыкая горный распадок, возвышался трехэтажный дворец из пятнистой, красно-зеленой яшмы.