— Именем Всемогущего Раджафа! — привстав на стременах, закричал один из бездоспешных воинов. — Именем Раджафа приказываю вам причалить к берегу! Немедленно! Причалить! Именем Раджафа!
— Иди ты к лешему, — себе под нос пробормотал Любовод. — Ты нас взять попробуй на воде, червяк земляной. Не достанешь. За рубежи ваши завтра уплывем, и ищи нас в степях широких, на море пенном.
— Накося, выкуси! — весело крикнул холоп, размахивая двумя фигами. — Не достанешь, дубина стоеросовая!
Всадники, получив внятный и ясный ответ, тут же развернулись и помчались прочь.
— Ага! Съели! Нас не возьмешь! Видит око, да зуб неймет!
— Успокойся, олух, — одернул Будуту кормчий. — Одно дело уйти тихо, а другое — дразнить зверя в его же норе. Беду накличешь.
— А че они могут? — презрительно хмыкнул холоп. — Селений и лодок мы тут не встречали, так что до нас им не доплыть. Верхом до нас тоже не доехать. Тут глубина сажени три, раз ладьи прошли без труда. Чего бояться?
— Того бояться, что кто-то умнее тебя оказаться может, — ответил Любовод. — Не тревожь лихо, пока тихо.
— Лихо, тихо, — отмахнулся Будута. — Покричали, да и ускакали несолоно хлебавши…
В лодке замолчали, с тревогой вглядываясь за излучину. Один поворот реки, другой. Вроде, никого. Путники вздохнули свободнее. Увы, где-то через час у крутого поворота реки, на длинном песчаном мысу, где даже травы не росло, обнаружился довольно крупный конный отряд. Около полусотни всадников в тяжелых ламинарных доспехах, почти сотня обычных легких конников, уже приготовивших луки, и десятка два странных верховых копейщиков, держащих у седла пики длиной, наверное, в четыре человеческих роста. Как их можно удержать вертикально, Олег еще представлял — ничего особенного, как лестница до четвертого этажа. Но как этакую махину опустить горизонтально и использовать в бою?
— Сейчас стрелы пускать начнут, — тихо предупредил купец. — Ты как, Ксандр, спрячешься? А то щитов у нас нет, не додумали мы это дело.
— Ничто, хозяин, — отозвался кормчий. — Лягу на спину, борт укроет. Тут весло низко, можно и так удержать.
— Коли можно, то держи… — Глядя, как конники берут луки наизготовку, Любовод сполз со скамьи вниз, на дно лодки.
— Коли можно, то держи… — Глядя, как конники берут луки наизготовку, Любовод сполз со скамьи вниз, на дно лодки.
— Урсула, ложись! — предупредил невольницу Середин и откинулся на спину, на соседнюю скамью. Будута вытянулся еще ниже, под скамьями.
Прошло почти полминуты, а стук стрел по судну что-то не начинался. Не сдержав любопытства, Олег выглянул краем глаза через борт. Там копейщики как раз разгонялись для атаки. Они мчались бок о бок, почти соприкасаясь стременами и вздымая брызги воды. Их громадные пики начали синхронно опускаться. Видимо, опытные воины прекрасно могли рассчитать атаку таким образом, чтобы время падения наконечника копья до уровня горизонта как раз совпало с мигом удара в цель. Зрелище казалось ведуну красивым и величественным — пока он не сообразил, что метятся точно в него.
— Тут же отмель! — крикнул он, перекатываясь к противоположному борту. Насчет укрытия за трехдюймовыми досками Олег больше не обольщался. Удар копья разогнавшегося в полный опор всадника примерно равен удару пудовой гири, сброшенной с пятиметровой высоты. Причем копье, в отличие от гири, обычно снабжено хорошо отточенным и закаленным наконечником. Борт любого бронетранспортера пробить можно, не то что доску. — Достанут до стремнины с отмели!
Ксандр, приподняв голову, ругнулся, дернул руль к себе, отворачивая к противоположному берегу, но было поздно. Всадники, влетев в реку глубже, чем по брюхо коня, уже уронили копья почти до уровня воды. Не все рассчитали атаку правильно: два копья скользнули над бортами, еще какие-то скрежетнули понизу, но судно все равно содрогнулось от доброго десятка попаданий. Тут и там, прошивая стены лодки, как игла — хрусткий папирус, внутрь корпуса входили граненые, расширяющиеся книзу наконечники. Еще мгновение — и они поползли назад, застревая этими расширениями в проделанных отверстиях. Три наконечника, правда, выскочили, и в дырочки упруго забили прозрачные струйки воды, но остальные засели накрепко, уверенно отворачивая лодку к отмели.
Олег выглянул наружу. Мокрые от брызг всадники, сделав свое дело, выбирались на берег, а от всаженных ими в борт судна копий тянулись к отряду на мысе туго натянутые веревки.
— Друже, привязь руби! — Ведун выхватил саблю, поднялся над бортом, рубанул древко одного из копий. Но толстую, в руку человека, деревяшку с одного удара не смог рассечь ни он, ни купец — а с берега наконец ударили луки, вынуждая людей спрятаться от ливня стрел внутрь лодки.
— Не достать до веревки! Далеко! — словно оправдываясь, крикнул Любовод.
— Знаю! — Олег резко выпрямился, рубанул древко по тому же месту еще раз. Копье звонко, как струна, лопнуло и отлетело в сторону, а ведун юркнул обратно, спасаясь от выстрелов. От одной привязи избавились — но еще пять неумолимо подтягивали добычу к берегу. Середин высунулся снова — но стрела, впившаяся в борт у него под головой, на уровне сердца, заставила ведуна спрятаться обратно. — Ну, други, что делать станем?