Женщина спустилась, поднесла боярину серебряный ковш. Тот немного отпил, вернул, и она передала ковш Андрею:
— Испей с дороги, барчук.
— Не барчук ныне, а новик, — поправил ее Лисьин. — Намедни крестоносца ливонского в поединке честном на саблю взял.
— О-о, мал да удал. — Хозяин даже спустился еще на две ступеньки.
— А мне недавно сказывали, в княжество Литовское ты подался, новое имение тебе польский король обещался пожаловать.
— Ты со всех, кто врет про меня, княже, по полушке бери. Глядишь, скоро ты сам мне имение рядом со своим купить сможешь.
— Этак князь Друцкий за неделю разорится, — стукнул посохом о ступеньку хозяин. — Как вы с ним не срядились еще?
— Тяжба тянется, княже. Намедни из Москвы в Великие Луки опять грамота вернулась — о рубежах и деревнях сообщить по книгам писцовым. А почто ты вспомнил об охальнике этом?
— Здесь он ныне, кланяться приходил. Хлопоты видать, какие-то. А сын у тебя возмужал, возмужал… Как на службе царской тебе, молодец?
— Пока за спиной отцовской, княже, — поклонился Зверев. — А что, у вас там, на капонирах, пушки стоят?
— Где?
— Ну, на углах, перед стенами.
— А-а, на наряде. Тюфяки там вроде. Проку от них — одни слезы. Три раза в день пальнут, и то счастье великое. То ли дело самострелы да камнеметы. И дальше бьют, и быстрее, и точнее. Одна польза от огненной забавы этой, что жребием зараз сыпануть густо может.
— А тюфяки — это пушки? — на всякий случай уточнил Андрей.
— Коли тебе это так интересно, отрок, у Ивана Кречета поспрошай. Мастера пушкарского наряда нашего. Он ныне у амбара с зельем огненным ковыряется. Это там, за слободой немецкой.
— А слобода где?
— Аккурат за стеной отсюда, соколик, — пояснила женщина. — Да вниз по склону. Почитай, у самого озера сидят.
— Я сбегаю, отец? — повернулся к боярину новик.
— Беги, коли интересно, — разрешил Василий Ярославович. — А мы тут с князем о своем перемолвимся.
Зверев развернулся, добежал до храма, перехватил у коновязи повод серого, запрыгнул в седло.
Холопов нигде не было — наверное, в церковь пошли. Поэтому он никого предупреждать не стал, проскакал до ворот, повернул вправо, обогнул земляную батарею, домчался примерно до того уровня, где стоял княжеский дом, и направился вниз по склону.
Немецкий двор начинался метрах в ста от цитадели и, охватывая изрядное пространство, тянулся до прибрежной стены. За плотным частоколом виднелись коньки шести крытых дранкой домов. Это означало, что амбар размером с пятистенок чуть далее и был тем самым, пушкарским. Пороховым складом. Его тоже огораживал тын, но из куда более тонких кольев.
Андрей спешился у приоткрытых ворот: Пахом как-то обмолвился, что въехать на чужой двор верхом — страшное оскорбление хозяевам. Постучал, вошел внутрь. Огляделся. В отведенном пушкарям месте было пустовато. Только две телеги со снятыми колесами в углу у наружной стены лежали, да несколько багров стояли возле приоткрытой двери.
— Кого там Бог прислал? — послышался голос из амбара. — Настя, ты?
— Это Андрей, — громко ответил Зверев. — Боярина Лисьина сын. А ты, верно, Иван Кречет, начальник пушкарского наряда?
— И чего тебе надобно, боярин Андрей Лисьин? — выглянул из двери круглолицый, белобрысый пушкарь, и Зверев удивился тому, что тот довольно молод. Или это казалось оттого, что мастер не отрастил усов и бороды?
— Любопытствую… Я тут задумал порох сделать. Ну, пришлось недавно в поход сходить, видел, как люди мучаются. Думаю, может, гранату сделать? Или ружье? Не подскажешь, где мне серу найти можно? Уголь я и так сколько хочешь добуду.
А вот серу…
— Серу, говоришь, — ехидно хихикнул пушкарь. — Серу, стало быть, ты не нашел? А емчугу как — сам варил?
— Какую емчугу? — не понял новик.
— Ну, китайский снег.
— Че за китайский снег?
— Э-э, — вышел из дверей Кречет. Отряхнул руки, похлопав одну о другую. — Как же ты зелье делать станешь, коли ни китайского снега, ни емчуги не знаешь?
— А чего там делать-то? — хмыкнул Андрей. — Три пятых селитры, часть угля, часть серы. Перемещать хорошенько — и все. Дурное дело не хитрое.
— А-а, вот оно что, — понял мастер. — Ты ее селитрой нарек, емчугу-то. Оно как бы так и выходит. Так что, сам варил?
— Нет, — покрутил головой Зверев. — А что?
— Да серу у рудокопов завсегда купить можно, боярин. А вот емчугу варить надо. Не знаешь, как? Я сейчас расскажу… — Мастер старательно прикрыл дверь, отошел в угол и сел на край телеги. — В яму выгребную ты как-нибудь заглядывал? Нет? Там на стенках в яме али на досках, коли старые уже, белый налет обычно есть. Это он самый, китайский снег, и есть. Но его, знамо дело, много не наскребешь — даже един раз из пушки пальнуть не хватит. Да и не много его из человечьих отходов вырастает. С навоза его больше выходит. Так вот. Чтобы емчуги поболее добыть, обычно навоз всякий с округи собирают, с землей, листьями гнилыми, соломой порченой, дрянью всякой тухлой смешивают да в кучу собирают. Тем, что из ямы выгребной, поливают обильно, соломой покрывают и зреть оставляют в теплом месте. Как время пройдет — собирают кучу аккуратненько, да теплой водой долго и любовно промывают.