Часть гостей здесь вовсю пировала, другая часть — еще не проснулась. Правда, ни родственников невесты, ни родителей жениха тут не имелось. Зверев пошел их искать — и наткнулся на втором этаже, на лестнице.
— Ну наконец-то! — всплеснула руками Ольга Юрьевна, отряхнула что-то с его головы, поправила рубаху, одернула ферязь, шепнула: — Ну чего молчишь? А где, такие-растакие, моя жена?
— А где, такие-растакие, моя жена? — громко повторил Зверев.
Открылась дверь в его светелку, оттуда вышли князь Друцкий, подружки-плакальщицы, еще несколько гостей со стороны невесты.
— Ой, прости, добрый молодец, ой, не серчай, ясный сокол. Забылися мы совсем. Что нет у нас нашей доченьки, а есть у тебя мила женушка.
Тут из светелки выплыла Полина: в кокошнике с легким белым шелковым покрывалом, падающим на волосы, с жемчужной понизью на лбу и на висках, с рубиновыми серьгами, в свежей рубахе с пышными рукавами, покрытыми мелкой вышивкой в виде красных и синих треугольничков, в красном сарафане из похожей на велюр, толстой, мягкой тафты. Не узнать просто — совсем другая особа.
— А теперь, — осенил себя крестом Василий Ярославович, — можно и в храм. Молебен благодарственный заказать, что все по-доброму да удачно сладилось.
Гости тоже перекрестились, начали спускаться вниз. Как-то получилось, что молодые оказались на выходе последними, ненадолго задержались одни. Андрей по привычке, оставшейся из далекого будущего, остановился, пропуская женщину вперед. Полина же, прежде чем спуститься, вдруг подскочила к нему, крепко обняла, прижавшись всем телом, чмокнула в щеку и лишь после этого побежала вниз.
После молебна последовало продолжение пира, на котором молодым уже предложено было есть — но не дозволено пить. Андрей и Полина просидели часа два, после чего Федор Друцкий ехидно заметил, что муж с женой друг по другу, видать, совсем не скучают. Зверев намек понял, поднялся, поклонился гостям и увел жену в свадебную опочивальню.
Спустились они оттуда только на следующий день, ближе к полудню. В доме было тихо и пустынно, дворня засыпала землю перед крыльцом и баней свежим сеном, в кузне звенел молот, холопы с веселым переругиванием распускали на доски длинное бревно, у дальней стены прачки выколачивали пропитанное щелоком белье.
Жизнь возвращалась в нормальное русло. Свадьба осталась позади.
— Ну что, натешились? — со снисходительной улыбкой встретил в трапезной молодых Василий Ярославович. — Я уж думал, никогда не придете.
Он налил себе в кубок вина, немного отхлебнул.
— А я вот праздную. На свадьбе не до хмеля, больно хлопот много, а ныне в самый раз. За здоровье твое и Полины, за жизнь долгую, за детей, и чтобы побольше. Вы как, сынок?
— Мы старались, отец, — сдерживая улыбку, кивнул Андрей.
Жена отвернула лицо и стыдливо прикрыла его ладошкой, а другой взяла Зверева за руку.
— Вот и молодцы. Детей делать не грешно. Грешно детей не иметь. — Он захлопал рукой по столу: — Агафья, белорыбицы молодым принеси! Не видишь, проснулись дети?! И ковшей для них захвати!.. Что до княжества, имения вашего, то князь Юрий Семенович обещался, как со службы вернемся, с нами отправиться да во владение ввести.
— Какой службы?
— По разряду, с Москвы присланному, ныне нам надлежит на реке Суре службу порубежную нести. Али забыл, сынок, что боярин ты ныне, в разряд записанный? Как княжество примешь — там станешь числиться, а ныне от Лук Великих выступать тебе надлежит. От татар казанских землю и веси оберегать станем. Дабы к Нижнему Новгороду к весне не опоздать, выступать завтра надобно. Не то под половодье угодим. Хотя… Хотя, через пять ден поедем. Ничего за пять дней не случится. Вы молодые, вам эти ночи дороже.
* * *
Чтобы узнать, насколько велики размеры твоей страны — нужно проехать по ней на телеге. От Великих Лук до Нижнего Новгорода отряд из двадцати пяти воинов при трех телегах ехал целых тридцать восемь дней. И это притом что повозки были практически не загружены, и люди торопились, нагоняя время. Из усадьбы выехали, пока еще снег с полей не сошел, и лед на озере стоял прочный и толстый, а на место прибыли — уже вовсю луга зеленели, стрекозы носились, черемуха цвела.
Воевода Хворостинин раскинул свою ставку возле малюсенькой деревеньки в три двора. Селение Сергач было столь крохотным, что не имело ни одного дома, достойного принять в своих стенах знатного боярина, а потому и воевода, и служилые люди поставили свои шатры, юрты и навесы на заливном лугу возле широкой, метров в тридцать, реки. Зато у этой деревеньки имелась великая сила, способная оградить ее обитателей от мора, крови, неурожая и прочих страшных бед. Сила скрывалась в небольшой, покосившейся от времени часовенке из мореного дуба. Оказывается, она была поставлена еще двести лет тому назад самим Сергием Радонежским! Это имя знал даже Зверев, а потому со всей искренностью перекрестился на темный крест на маковке и вознес молитву о заступничестве.
Прибыли Лисьины, можно сказать, в последний момент. Срок сбора порубежной рати подходил к концу, и ранним утром нового дня одетые в броню Василий Ярославович и Андрей вместе с прочими боярами явились на воинский совет.