Василий Ярославович похлопал сына по плечу, вскочил на коня, тут же огрел его плетью и помчался куда-то в сторону Литков. Зверев остался наедине с луком и чурбаком, но мысли его потекли уже совсем в другом направлении.
Имение… Боярин Василий Ярославович, его жена Ольга Юрьевна, холопы, дворня, он сам — все живут в имении, которое даровано государем, но из чужих, не государевых земель. Великий князь, сделавший предкам Лисьиных этот подарок, давно в ином мире, с него ничего не спросишь. Но суд в любой момент может решить давнюю тяжбу в пользу прежних владельцев — и что тогда будет со всеми этими людьми? С теми, кто считает его своим сыном? С плодами их трудов на протяжении поколений? Суть в том, что сейчас все они зависят уже не от юридических хитросплетений. Зависят от того слова, которое услышит от него князь Друцкий: «Да» или «Нет». Только от него и ни от чего более. От него зависит то, станут будущие Лисьины называть себя князьями или просто служилыми боярами. Сам он с этого не получит ничего. Либо домой вернется, либо про него станут говорить, что титул он от жены в приданое получил. Но вот детям подобные намеки уже не грозят, они в любом случае князьями по крови будут. Да еще и обширные угодья обещаны, которые гарантируют и будущим детям, и его здешним «родителям» достаток, возможность спокойной жизни. Удельное княжество — это ведь не помещичье имение. Тут при самом большом неурожае хозяева как-нибудь не пропадут, голодать не станут. Это то, что может получить он сам и род бояр Лисьиных, членом которого он стал по милости Лютобора.
Чем же он должен пожертвовать взамен? Свободой? Знать бы, что это такое… Во всяком случае, по сравнению с нынешним положением хуже наверняка не будет. Скорее наоборот: отцовская опека исчезнет. Живи сам, как хочешь. Так чем жертвовать? Любовью? Варенькой? Но ведь никто ее отнимать и не собирается! Их поцелуи, объятия, их страсть никуда не исчезнут. Они с Варей останутся вместе. Или здесь, или на новом месте. Как там сказал Василий Ярославович? Душевное томление — это одно, а семья — совсем другое. Неведомая Полина тоже наверняка не ведает, что здесь ее судьба решается, тоже в глаза будущего мужа не видела. И думает наверняка том же. О том, что ее род не должен оборваться, что у нее должен быть брак с достойным человеком, что должны родиться дети, наследники земли и их крови.
О том, что ее род не должен оборваться, что у нее должен быть брак с достойным человеком, что должны родиться дети, наследники земли и их крови. Так о какой же семейной верности можно говорить при таком подходе к брачным узам? Любовь — одно, семья — другое.
— Изменять будет, — вслух подумал Зверев, и стрела почему-то ушла на две сажени левее чурбана. — Значит, сосед-враг и вечная неуверенность с имением для всех — против моего богатства, титула и общего спокойствия? Плата — моя клятва перед алтарем. Причем разводы в этом мире не предусмотрены!
Молодой боярин ощущал себя «крепким орешком» во власти шантажиста. «Брось пистолет, или я убью девушку». И ведь знаешь, что нельзя бросать, потому как убьют — но не можешь не бросить, потому что должен спасти заложницу. Только заложников против него — полная усадьба и десяток деревень. Кого Зверев не мог исключить из своих раздумий, так это Варю. Вареньку, Варюшу. Хотя как раз для нее возможный брак Андрея не менял ничего. Она все равно останется с ним. Или, может, ее обидит, что он женится не на ней? Нет, не может быть… Варя ведь понимает, что у нее нет ничего, кроме нее самой. И все, что она может дать, она уже отдала. А все, что может дать ей Андрей — он даст без всяких венчаний и свадеб. Просто потому, что любит. Но от его брачной клятвы зависят судьбы сразу многих, многих людей.
— Черт, иногда жалеешь, что ты не простой смерд! — Андрей передернул плечами, кинул лук в колчан и пошел собирать стрелы.
Ему очень, очень не хотелось жениться неведомо на ком, да еще так неожиданно. Никак не хотелось. Но каждый раз, когда он пытался подобрать аргументы, чтобы разумно объяснить это нежелание отцу — выходило, что жениться все-таки надо. Хотя бы просто прийти и поставить подпись там, где требуется. Потому что от этой подписи зависело очень многое. Для боярина, матушки, Пахома, Никиты, Вторуши, для той же Вари. Многих и многих людей выбросить из головы, забыть, плюнуть на их судьбы он уже так просто не мог.
— Имение. Титул. Продолжение рода. Вот ведь елки длинные и зеленые — почему именно я?!
На миг мелькнула мысль забрать Варю, да и куда-нибудь удрать. Но Зверев тут же вспомнил, что даже это невозможно. Она холопка. Совершит побег — ее объявят в розыск. Значит — жить в подполье, никуда не высовываться. Где? Как? На какие шиши? Пахать он не умеет, ремеслам местным не обучен. Правда, обучен драться. Однако с этим мастерством только два пути: на большую дорогу в душегубы, либо куда-нибудь в Польшу в наемники. Увы, первые быстро кончают жизнь в петле на ближайшей осине, а во вторые с «нагрузкой» в виде девицы не возьмут. Идя на войну, баб дома оставлять положено.
И опять же: он сбежит — а как остальные? Жить, каждый день ожидая, что тебя могут выгнать с родной земли? И в боярские дети, в дворню Друцкого идти — для Василия Ярославовича радость небольшая. Пожалуй даже — позор. А изменить положение способен только Зверев. Его подпись на брачном договоре.