— Можно? — Она кивнула на кровать, шагнула к ней и села, по-детски радостно подпрыгнув. — У тебя очень мило.
Конноли ответил робкой улыбкой, но остался стоять. Шеба спросила, где ванная, и Конноли сам проводил ее, хотя до ванной было рукой подать. Проходя мимо комнаты сестры, Шеба украдкой заглянула внутрь: слепяще-розовый клин покрывала, гардины в оборочках, плюшевые игрушки. Она бы с удовольствием рассмотрела как следует, но не решилась смущать Конноли. У двери в ванную он отодвинулся в тот самый момент, когда она собралась его обойти. Столкнувшись, оба нервно хихикнули.
Это безумие, подумала Шеба, оставшись одна. Совершеннейшее безумие. Впрочем, за последние месяцы она столько раз бормотала себе эти или похожие слова, что они потеряли для нее убедительность. Шеба тянула время, пытаясь сообразить, почему сегодня Конноли так враждебен, пока не решила, что глупо и гадать. Он ведь подросток, а у них никогда ничего не поймешь. Шеба вдруг испугалась, хотя и не сказала бы, чего именно. Дом Конноли страшил ее, как страшит чужая страна, когда ты впервые ступаешь на ее землю. Дверь ванной оказалась неожиданно легкой и от толчка Шебы так хлопнула, что задрожали стены. Господи, да это картонная коробка, а не дом. Шеба с гордостью и легкой примесью вины подумала о своем каменном викторианском особняке.
Конноли ждал, сидя на кровати. При виде нее встал и начал раздеваться. «Ой-ой!» — с притворным испугом и удивлением пискнула Шеба, но улыбки у Конноли не вызвала. Он молча продолжал раздеваться, и пару секунд спустя она последовала его примеру.
Секс был быстрым и по настоянию Конноли — на полу. Шеба боялась, что натрет ковром спину, и, когда Конноли расстелил на паласе полотенце, воспользовалась шансом предложить устроиться на кровати. Конноли мотнул головой: ему очень удобно, просто не хочет испачкать ковер.
Потом они все-таки забрались в постель, хотя Шебе приятнее не стало — от простыней из какой-то псевдохлопковой, быстросохнущей ткани ее пробрала дрожь.
Конноли мотнул головой: ему очень удобно, просто не хочет испачкать ковер.
Потом они все-таки забрались в постель, хотя Шебе приятнее не стало — от простыней из какой-то псевдохлопковой, быстросохнущей ткани ее пробрала дрожь. Конноли сел, подбив под спину подушки. Затем снова поднялся, чтог бы достать из ящика комода слегка расплющенную сигарету и коробок спичек.
— Затяжка после того — самый кайф, верно?
Шеба подавила улыбку — парень насмешил ее этой нарочитой небрежностью опытного любовника.
Они помолчали, следя за колечками дыма, которые выпускал Конноли с едва слышными «пф, пф». Шеба вскользь заметила, что ее дочь так же развлекается, когда курит. Заинтересованный, Конноли оживился и стал расспрашивать Шебу о дочери. Разрешает ли ей Шеба курить дома? Часто ли они ссорятся? Почему Полли учится в школе-интернате? Очередной вопрос Шеба заглушила поцелуем.
— Ты такой красивый, — сказала она.
Конноли скривился:
— Ну ладно, ладно. Остынь.
По словам Шебы, он плохо воспринимал комплименты — они выпускали на свободу самые его худшие качества. Шеба не раз наблюдала на его лице презрительное самодовольство, словно он хитростью добился от нее того, что она не собиралась отдавать.
Конноли явно хотелось продолжить разговор о Полли, но Шеба, устав от больной темы, попросила рассказать о его семье. Счастливы ли его родители, как он считает?
— Они в порядке, — буркнул Конноли. Он вновь замкнулся и выставил колючки, как в самом начале свидания.
— «В порядке»? — поддразнила его Шеба. — И что это значит — «в порядке»?
Конноли подавился дымом. Не успев откашляться, прокаркал раздраженно:
— То и есть. В порядке. Без проблем.
— Как по-твоему, они все еще занимаются сексом?
Парень застыл. Губы его, по словам Шебы, «как-то нехорошо сложились».
— Даже не проси. Марать предков не буду.
— Нет, что ты… — Шеба оборвала свой протест.
Он сказал — «марать»? Именно этого, неожиданно поняла Шеба, она и ждала. Продолжать беседу в том же духе не имело смысла. Для подобных разговоров Конноли был недостаточно развит; они его оскорбляли, противореча некоему глубинному простонародному кодексу родственной преданности.
После довольно долгого молчания Шеба заговорила о предыдущем сексуальном опыте Конноли — ей подумалось, что как раз такая пикантная тема должна прийтись ему по душе.
Сначала Конноли отделывался туманными фразами, но Шеба настаивала:
— Ну же, выкладывай. Ты раньше со многими девушками спал? Или с женщинами? Сколько их у тебя было?
Он показал ладонь.
— Пятеро?
— Угу. Не считая тебя. И таких классных, как ты, не было.
— А сколько им было лет?
Конноли вновь попытался темнить. И вновь Шеба настояла на ответе.
— Ты у меня первая старушка, если тебя это интересует, — медленно проговорил Конноли.
Шеба ткнула его пальцем в грудь:
— Все-все, хватит.
— А я у тебя пелвый лебятенок?
Дикий лепет вызвал у Шебы отвращение.
— Первый, — пробормотала она.
Конноли со смехом лизнул ее руку.
— Не понравилось, да?
— Что?
С каждым мгновением Конноли раздражал Шебу все сильнее, и все труднее было не показывать ему этого.
— Ну, про твой возраст говорить и все такое… — Конноли запнулся, явно взвешивая, рискнуть ли произнести вслух то, что было у него на уме. Наконец хихикнул: — Боишься, что сиськи отвисли.