— Ну разумеется.
— Ах, как бы мне хотелось на чем-нибудь играть! — сказала Шеба. — В детстве родители учили меня игре на фортепиано, но…
— Шеба! А я и не знала! — воскликнула Сью, в ярости от того, что какие-то детали биографии Шебы от нее ускользнули.
— Да-да, учили. Недолго, правда. Когда мне исполнилось двенадцать, они сдались. К музыке у меня ну никаких способностей.
— Ничего подобного! — возмутилась Сью. — Так не бывает! Нам с тобой надо как-нибудь попробовать сыграть вместе. Это будет просто здорово!
Шеба рассмеялась.
— Ты не понимаешь, Сью. Бросить занятия предложила сама учительница музыки. Мне медведь на ухо наступил. Я живу в страхе, что кто-нибудь попросит меня похлопать в такт музыке.
— Неужели? — сказала я. — Представьте, со мной та же история.
— Ерунда. — Сью демонстративно игнорировала меня. — Теперь не отвертишься, Шеба. Тебе просто не повезло с учительницей.
— Поверь на слово, Сью, в музыке я полный ноль. — Шеба повернулась ко мне. — Вас тоже учили играть, Барбара?
— Да уж. — Я кивнула. — На флейте.
— Ну-у, флейта! — Сью визгливо хихикнула. — Флейта не считается. Вы бы еще сказали — на бубне…
— Почему не считается? — возразила Шеба. — Насколько я помню, есть всемирно известные флейтисты — так же как всемирно известные виолончелисты.
Сью насупилась.
— Ну-у, вообще-то да…
Официант поставил тарелки с супом передо мной и Шебой.
— Вкуснятина! — воскликнула Шеба после первой ложки. — Здорово вы придумали, Барбара.
Чувствуя на себе злобный взгляд Сью, я улыбнулась, пожала плечами и подула на дымящийся суп. С каждой минутой ситуация нравилась мне все больше.
* * *
Подошло Рождество. Шеба отмечала его дома, со своей семьей плюс бывшая жена Ричарда и двое его детей от первого брака. Я же по традиции поехала в Истбурн, чтобы провести несколько дней с Марджори, моей младшей сестрой. Марджори и ее муж Дейв — приверженцы Церкви адвентистов Седьмого дня. Вместе со своими детьми, двадцатичетырехлетним Мартином и двадцатишестилетней Лорейн, они проводят Рождество за раздачей бесплатного супа бездомным и неимущим. Ну а я обычно валяюсь в постели и смотрю телевизор. Хочется людям верить в сказки — пожалуйста, я не против, только не навязывайте мне свои иллюзии. Мы с сестрой давно достигли молчаливого согласия насчет моего неучастия в делах церкви. Она готова с ним мириться, пока я готова изображать «нездоровье». Я столько рождественских праздников провела на диване в ее гостиной, усердно прихлебывая чай с лимоном и медом, что Мартин с Лорейн считают свою тетушку глубоким инвалидом.
Начало четверти я встретила в дурном расположении духа. Впрочем, на каникулах я всегда мрачнею. До директорского «документа», понятно, руки не дошли, так что пришлось идти к Пабблему и врать насчет «семейных неурядиц», лишивших меня возможности все силы отдать докладу. Признаться, я тешила себя надеждой, что Пабблем устанет ждать и отменит свой приказ. Увы. Он позволил мне попресмыкаться, после чего дал отсрочку на месяц.
Единственной отдушиной была Шеба, чьи доброта и внимание ко мне не имели границ. Я все чаще присоединялась к ней и Сью в «Ла Травиате». Не скажу, чтобы общение втроем было сплошным удовольствием. Мое присутствие возмущало Сью, и она не упускала возможности подчеркнуть близость и теплоту своей дружбы с Шебой.
Одним из ее наиболее прозрачных тактических приемов были намеки на громадную разницу в возрасте, на то, что она с Шебой и я принадлежим к разным поколениям. Однажды она невинно поинтересовалась, не страдаю ли я ностальгией по «эре джаза», а в другой раз оборвала себя на полуслове, чтобы объяснить мне, что «Боб Марли — это знаменитый певец с Ямайки». Бедняжка просчиталась. Выбрав столь топорную тактику, она сама себе вредила. У Шебы постепенно открывались глаза на ее завистливый нрав. Я же молча ждала и наблюдала, как Сью роет собственную могилу.
* * *
Согласно моим записям, первая встреча Шебы с Конноли после стычки на продленке произошла недели через две после начала весенней четверти. Как-то ближе к вечеру, когда Шеба разбирала бедлам, оставленный последним классом, Конноли протиснулся в студию с блокнотом в руках. Шеба подняла голову — и молча продолжила работу.
Какое-то время Конноли топтался на пороге и следил за ней.
— Мисс? — наконец произнес он. — Я тут кое-что принес показать, мисс.
Шеба гневно развернулась:
— А с чего бы это мне тратить на тебя время? Ты вел себя со мной просто безобразно.
Конноли со стоном закатил глаза.
— Да ладно вам, ми-исс! — нараспев протянул он. — Уж и пошутить нельзя?
Шеба качнула головой.
— Никуда не годное объяснение, — сказала она и добавила, что при таком его ребячестве не может относиться к нему как к взрослому.
— Не знаю, что ты там наговорил обо мне своему приятелю Джеки, — сердилась Шеба, — но его поведение было ничем не лучше.
— Да ничего я ему такого не говорил! — воскликнул Конноли.
Шебу огорошил подтекст этих слов. Ей хотелось возразить, что рассказывать-то и не о чем. С другой стороны, — отрицать не приходится — она была рада услышать, что Конноли ее не предал.
Конноли открыл было рот, но промолчал.